— Понятно. Идём отсюда.

Трое начинающих, но уже не совсем зелёных Охотников двинулись к выходу, навстречу Башке. И если под стопами Хантера и Рикса остатки какого-то мелкого мусора шуршали и порой поскрипывали, то алурина шла совершенно беззвучно. Видимо, включила исчезновение для шума.

В трёх фигурах перед собой, с виду вовсе не грозных, но шагающих в лад на особый манер, Башка ощутил что-то такое, что его ноги чуть ли не сами отступили в сторону, чуть слишком спешно освобождая идущим проход.

Хантер и Рикс прошагали мимо, не повернув голов.

А вот Шак приостановилась. Так же беззвучно, как шла.

— Доверенное у тебя забрали силой, — сказала она. В подземельной темноте её золотые глаза почернели, глотая свет расширенными зрачками. — Жизнь — оставили из милости. Просто потому, что Закрон не счёл тебя опасным.

— Знаю! — огрызнулся Башка на бывшего члена своей банды. — И что?

— А то, что свою честь ты отдал сам. Или… или у тебя её и не было никогда? Слишком дорогое это удовольствие… для мелкого бандита.

— Да что ты понимаешь? Ты… — начал было Воин.

Осёкся.

Договорив ровно то, что хотела высказать, Шак полностью ушла в исчезновение и этим простым действием уклонилась от любых аргументов. Оставила Башку в каменной темноте, слегка разбавленной тусклым светом алхимической лампы.

И — в одиночестве.

…ближе к вечеру команда Хантера, доделав все свои дела, вышла из ворот Лагеря-под-Холмом. Только не боковых, как обычно, а главных. И не вчетвером, а впятером. Шагающий впереди, как и положено лидеру, призыватель прикрывался справа массивной тушей Зунга, а вот его левая рука покоилась на холке не менее внушительного зверя.

Кошмарный Медведь. При жизни — массивный, но обманчиво медлительный, косолапый и обманчиво неловкий, почти что добродушный с виду, черновато-бурый окрасом густой шерсти, что изрядно добавляла ему объёма, делая с виду даже внушительней Свирепого Двурога, но с чисто белой «манишкой» на груди и такой же стрелкой от носа до затылка… а в бою? О, в бою этот зверь за один миг превращался в двадцать пять пудов животной злобы, клыков и когтей!

Атрибутник четвёртого уровня, бесстихийного типа. Если говорить о хронологии — номер два в мийоловой коллекции призывов четвёртого уровня.

— Вижу наблюдателя… уже не вижу, — добавила Шак с разочарованием и толикой страха.

— Зато я-мы его ощущаем, — сказал Хантер отрешённо. — Собачка побежала к хозяину… а нам-мне, кажется, пора укрепиться на насесте.

— Сколько же у тебя сейчас активных призывов? — спросил Рикс. — Ведь явно не три!

Маг несколько неуклюже взгромоздился на Зунга, благо, что тот лишился почти всех своих вьюков, да и место под «насест» предусмотрели заранее. И только после этого ответил:

— Верно. Открою вам маленький секрет, один из… сейчас я-мы состоим из шестерых.

— Ты сам, мишка, рогач, большой секрет и ещё, наверно, скрытая змея, — быстро посчитал Воин, глядя на раскрывшуюся цветком пятерню. — А шестой?

— Не шестой, — поправил Хантер. Почти оставивший заботу о своём человеческом теле, что безвольно, словно спящий, осело на спине Свирепого Двурога с закрытыми глазами, он как-то оживился и подобрался… ну, если судить по голосу. — Шестая. Или даже вовсе вторая, после меня самого. Когда этот эпизод с Чалым закончится, я вас представлю официально. Пора уже.

— Хочешь обмануть врагов — сперва обмани друзей?

— Именно.

— Пять призывов, — пробормотал Рикс. — А ведь говорят, что число управляемых напрямую призывов не превышает уровня призывателя! Обычно вообще уступает…

— Фокус в том, что я управляю не столько призывами, сколько полем внимания. А второй фокус в том, что полноценно живыми управлять и не надо, они справятся сами — достаточно указывать цели. Вот как сейчас Зунг, например, просто идёт вперёд. Сам. А я просто сижу на нём и держу равновесие. Вдобавок Болотная Нага, про которую ты догадался, не требует прямого управления… ну, пока сидит в засаде. Вот и выходит, что мне приходится управлять только двумя зверями, а за всем остальным можно лишь приглядывать. Краем глаза.

— Всё равно не представляю, каково это, — Воин показательно передёрнулся. — Это твоё «я-мы его ощуща-а-аем!» звучало до жути жутко!

— До жути жутко? — повторила Шак.

— Не придирайся к словам, женщина! — махнул рукой Рикс.

— Я не придираюсь, а указываю на твою лингвистическую беспомощность.

— Нахваталась умных слов? Это не сделало тебя умнее, только эрудурованнее!

— Эрудированнее, м-мужчина! Ты-то даже эрудицией похвастать не можешь!