Люди проигнорировали. И спустя десяток минут спустились из преддверия подземелий к своему лагерю, «охраняемому» Шак — а вернее, всё теми же шестью столбами и развёрнутой вокруг них Тайной Защитой Лобруга. Алурина же смирно сидела прямо в короткой траве лужайки неподалёку от тихого ручья, закрыв глаза и нечеловеческим образом скрестив ноги. Даже когда все вернувшиеся, кроме оставшейся снаружи Амфисбены Урагана, медленно — секунд за пять — продавились через магический полог внутрь защищённой земли, Шак не шевельнула и ухом.

— Что теперь? — спросил Рикс.

— Подождём. У той троицы есть послание, в котором сказано всё нужное, и про нагхаас они отлично расслышали… а нам не повредит перекусить.

— Какого рожна они вообще начали выделываться? — продолжал бурчать Воин. — Один без причины копьём машет, двое других подкрадываются под этим ихним скрытом…

— Я знаю не больше твоего.

— Слышь, мохнатик, ты не знаешь — хришш это совсем страшное ругательство или так?

Алурина вздрогнула, открывая глаза.

— Смотря кого назвать. И смотря кто называет. И… в каких условиях.

— А как у тебя вообще с родным языком? — поинтересовался Хантер, тоже присаживаясь неподалёку. — Сможешь перевести несколько фраз?

— Постараюсь.

— Тогда… — маг выдохнул и медленно повторил, старательно копируя интонации:

— Аарруэ шшуа ха соос Ирришаах? Соу ифаари хир ссахи.

— Ничосе ты шпаришь! — изумился Рикс. — Как только запомнил?

— У меня хорошая память. Шак?

— Можешь… повторить? Ещё медленнее?

Хантер исполнил просьбу:

— Аарруэ шшуа ха соос Ирришаах? — Пауза. — Соу ифаари хир ссахи.

— Зачем вы пришли в Ирришаах, — с нотой неуверенности перевела алурина. — И что-то про запас… нет… про отвод?

— Может, резервный выход?

— Да… наверно, так и есть. Но откуда ты…

— Мне следовало догадаться, — Хантер махнул рукой в досаде. — Зря мы полезли не к самому охраняемому, а к самому близкому выходу из Подземья. Конечно, резервный выход вовсе не элита стережёт, и даже объясниться толком не вышло. Так. А как насчёт такой фразы… готова?

— Да.

— Сихха фээ ишитиуа, хришш.

— Не суй… не знаю такого слова.

— А хришш? — вклинился Рикс. — Его-то ты знаешь!

— Да. Это примерно как… голый. Или бритый. Алурины часто называют людей так, это… не намного обиднее, чем «мохнатый» или «мохнатик» для нас.

— А если так назвать не человека, а вашего?

— Кто… назвал?

— Боюсь, что я, — Хантер слегка смутился, хотя не каждый сумел бы понять по искажённому маской голосу, каковы его чувства. — Мне не понравилось, с какими чувствами постовой выдал это, и… в общем, я ответил, что сам он хришш. А ты как думаешь, — внезапно повернулся он влево, причём Амфисбена Урагана также нацелила свою смертоносную голову на «пустоту», — кто тут самый «голый или бритый»? И как мне тебя называть?

Незваный гость подбирался к лагерю с «неправильной», наветренной стороны… что не играло особой роли, поскольку среди развитых им плащей имелся и тот, что скрывает запах. А маг заметил его поздновато, потому что на открытом месте вал ощущений от его нового призыва был столь велик и непривычен, что приходилось нарочно притуплять чувствительность. Причём во много раз. Убитый магический зверь своим особым сенсорным навыком «пробивал» сразу во все стороны не менее чем на полтораста шагов, в выбранном направлении — на все триста; а вот Хантеру этот диапазон пришлось сократить шагов до тридцати-сорока. И всё же этого хватило, чтобы подловить очередного невидимку до того, как тот пролезет под магический полог.

Сбросив исчезновение (но лишь частично, для взгляда и слуха; маскировка от магического восприятия осталась на месте, да и от обоняния вроде бы тоже… а вот Шак, кажется, так не умеет — интересно!), гость двинулся вперёд, к границе защиты. И встал, чуть не дойдя до неё, в дюжине шагов от вставшего навстречу Хантера.

— А мой бесторковый сынуря не соврар. Сам ты сирён, но вокруг тебя — мусор.

Маг молчал, разглядывая вторую (после Шак) встреченную алурину.

Бледно-голубые глаза — настолько бледные, что смотреть в них почти жутко. Мех серый, довольно тёмного оттенка, с большими серебряными пятнами неправильной формы. Ростом выше Мийола на пол-головы, а Шак — на голову. Крепко сложенная, явно не слабая физически, но не утратившая гибкости. От пояса до середины бедра её прикрывала тонкая синяя юбка, а верх торса — белое оплечье из тонкой ткани с хитрой серо-зелёной вышивкой и чёрной меховой оторочкой. Гибкую шею обнимал костяной обруч-ошейник, тоже белый и широкий, с резными знаками, складывающимися в надпись на алуринском языке, прочесть которую маг не мог.

А ещё от этого обруча, ложась на оплечье, свисало… что-то вроде подвесок. Волосяные шнурки с навязанными на них костяными пластинками, на которых тоже вырезали… что-то. Только система и симметрия в этом украшении, на сторонний взгляд, отсутствовала напрочь. Вот, например, крайний левый шнурок: пластинка круглая, потом ещё одна круглая. Следующий: две вытянутых и круглая. Третий: две вытянутых. Четвёртый: две круглых. Пятый: четыре вытянутых. Шестой: две вытянутых. Седьмой: круглая и вытянутая. Восьмой: опять две круглых.