Вообще-то, странные в природе порядки. Если все идет просто очень замечательно, то обязательно случится какая-нибудь гадость. Вот и в то незабываемое прошлогоднее воскресенье на обратном пути у Ромки сломалась машина. Такая дурацкая машина! Что-то в ней загудело, тихо-тихо, как комар в метре от уха – это я еще раньше его услышала, а когда застучало и заскрежетало, Ромка тоже услышал и остановился. Он забрался под капот, потом под днище и долго там копался, вылез весь перемазанный и расстроенный и огорченно развел руками.

Конечно, мы разомлели от воды, от солнца, и топать пешком три километра до электрички совсем не было сил, но мы же вместе, Ромка – значит, нет повода для огорчений. Это я так думала, а он все расстраивался, потому что денег у него хватило только на то, чтобы договориться в поселке присмотреть за машиной до завтра. И всю дорогу до станции ругался на свою проклятую работу, на начальство и на безденежье, из-за которого нас никто не взял на буксир, и даже на Супругу. На машину он, конечно, не ругался – пять лет на нее копил, на «бывшую в употреблении», во всем себе и Супруге отказывал. И Супруга, что удивительно, терпела – так хотелось на машине ездить. На меня он тоже не ругался, но я вся подобралась, преданно заглядывала ему в глаза и только кивала.

В битком набитом тамбуре электрички Ромка задвинул меня в угол и загородил собой. Я с благодарностью прижалась к прохладной стенке, закрыла глаза и, кажется, задремала. Ромку толкали, но он уперся в стенку руками и держался. Потом его толкнули особенно сильно, и я встрепенулась.

Какой-то мужик, от которого неприятно пахло, дышал Ромке в лицо и с угрозой допытывался:

– Ты чего людям пройти не даешь? Самый умный, что ли?

А Ромка все отворачивался в сторону, потом вздохнул:

– Слушай, отвали, а?

Он и мне так говорит, когда сильно устанет, а я лезу со своими ласками да поцелуями. Я сразу понимаю и отваливаю. А мужик не понял. Есть такие подозрительные мужики, которые по-человечески – ну, никак не понимают.

– Это ты кому: отвали? Да я тебе сейчас так отвалю!

Тут я из-за Ромки высунулась и сказала. Тихо сказала, без истерики, но очень внятно и убедительно. Низким грудным голосом, и глядя прямо в глаза. В смысле, разорву конкретно.

В общем, показала зубки. Мужик сразу проявил запоздалое понимание, шарахнулся в сторону и стал активно пробиваться из тамбура в вагон. Все-таки отвалил. И остальные толкаться как-то перестали, угрюмо переместились в другой угол. Тут и у нас с Ромкой настроение улучшилось, несмотря на всеобщее молчаливое неодобрение. Ну и что, что устали? Главное, что мы вместе…

***

Один из практикантов что-то нашел за шторой. Разогнулся, повернулся к остальным и торжествующе поднял вверх руку с зажатой в кулаке узкой полоской полупрозрачной материи. Стоит – не дышит. Гордый – спасу нет.

Подумаешь – откопал лифчик! Я бы даже уточнила: женский лифчик. Им-то все равно, а я чувствую разницу. Я бы тоже нашла. Я, как только вошла, сразу ощутила еле уловимый посторонний запах духов и ухоженного тела, явно не принадлежащий этой берлоге, тонкий аромат, который не успел впитаться в мебель и стены.

– Ну, вот, кое-что существенное все-таки наша незнакомка оставила, – кивнул Ромка практикантам. – Не только помаду на стекле. Молодец, Марченко!

Щенячьей радости было, конечно, избыточно. Впрочем, и так понятно, почему хозяин квартиры на диване лежит, голый и отвратительный. Не один же он этим занимался, с бутылкой вина и двумя бокалами. Значит, и гостья его хотя бы одну пуговицу, но расстегнула. Лучше бы отпечатки пальцев нашли – тогда бы и повизгивали от восторга. А найти лифчик на полу за шторой – не велика заслуга. А если бы мужскую майку нашли, они бы так же обрадовались? И вообще, в том углу, за шторой есть кое-что поинтереснее. Я не вижу – просто чувствую. Надо только хорошенечко присмотреться.

Ромка иногда называет меня экстрасенсом. Я не совсем понимаю, какой смысл он вкладывает в это слово (хотя точно знаю, что не ругательный), но по части выявления скрытых улик я даже Ромке сто очков вперед дам. И по силовому задержанию – если не сто, то пятьдесят. И бегаю побыстрее – Ромка-то бегать тяжеловат, да и бежит неправильно. Нет, я не хвастаюсь, он сам меня всему этому учил. Развивал, так сказать, природный дар. А я оказалась способной.

– Джульетта, ты что там, уснула? Иди сюда!

Ну вот, «иди сюда». Как какую-то болонку! Еще бы «ко мне» сказал. Не мог, что ли, просто позвать? Я и сама вижу, что, даже несмотря на выдающуюся находку в виде женского лифчика, никаких светлых идей Ромкину голову пока не посетило, и догадываюсь, что отпечатки пальцев с бокала и бутылки принадлежат хозяину квартиры, а на втором бокале никаких отпечатков и следов кроме ярко-красных следов помады по ободку (ненавижу косметику!) обнаружить не удалось.

То есть, случай повышенной степени сложности. Значит, настал мой черед. А эти бездельники снова развеселились, заржали: «Ого, Джульетта! Ого, Ромео и Джульетта!»