Марк перевернул тонкую желто-коричневую страницу, и перед ним открылся убористый рукописный текст, перемежающийся с датами, что напоминало дневниковые записи. Попытка прочитать его оказалась тщетной, разобрать удалось лишь некоторые слова, да и то их смысл не всегда был понятен: хоть и написано по-русски, но некоторые буквы выглядели такими же непостижимыми для его разума, как китайские иероглифы или арабская вязь. Марк пролистал дальше и обнаружил иллюстрации, содержащие множество непонятных символов: крестов и треугольников, заключенных в окружности, знаков, напоминающих солнце, цветок или чем-то смахивающих на бычью голову; изображения птиц с человеческими лицами, рисунок дерева, голая крона которого выглядела зеркальным отражением разветвленной корневой системы, географические карты, на одной из которых удалось прочесть: «Ледовое море», только букву «е» в словах заменял перечеркнутый горизонтальной линией мягкий знак. И хотя все это выглядело очень любопытно, но улучшению финансового положения никак поспособствовать не могло.

Обнаружив, что все еще стоит в прихожей, упираясь спиной в закрытую входную дверь, Марк с тяжёлым вздохом перевел взгляд с книги на зеркало перед собой: оттуда на него смотрел взглядом побитого жизнью неудачника мужик с трехдневной щетиной на осунувшемся лице.

– Поздравляю с приобретением, придурок! – произнес он, обращаясь к собственному отражению, и злобно осклабился. – Здорово же ты угодил пройдохе Козельскому, выбрав этот кусок макулатуры!

Он швырнул книгу на пол, и та, раскрывшись, упала с громким шлепком. При этом из нее вылетел какой-то листок из бумаги другого качества, поэтому вряд ли мог быть оторванной страницей. Марк с удивлением поднял его и развернул. Это было письмо, и начиналось оно так, что Марк от волнения чуть его не выронил. «Привет, наследник!» – судя по обращению, письмо, написанное покойным отцом, было предназначено именно ему. Ноги отчего-то вдруг ослабели. Он прошел в комнату и рухнул в кресло, не отрывая от листа горящего взгляда и продолжая читать.

«Раз уж ты получил мое послание, значит, все-таки здорово лоханулся, чего я и боялся. А ведь ты мог выбрать пропуск в лучшую жизнь! Надеясь, что ты захочешь поправить свое бедственное положение, я доверил тебе важное дело, которое не в силах был исполнить сам, но ты оказался любопытным идиотом и провалил его. Однако не все еще потеряно: ты можешь сжечь книгу прямо сейчас. Правда, теперь ты за это никаких коврижек не получишь, а потому и подавно этого не сделаешь. И, если в тебе течет хоть крошечная капля моей крови, я уверен, что ты сможешь справиться со своей ленью и вскоре узнаешь, что в этой книге написано. После этого жизнь твоя изменится. Сколько в ней прибавится хорошего, столько и плохого. И все это будет продолжаться до тех пор, пока ты не сломаешься, как и я. Что ж, по крайней мере, скучать ты отныне не будешь. Желаю как следует повеселиться. Встретимся в пекле, наследник!»

С каждой прочитанной строчкой настроение Марка улучшалось. Появилась надежда на то, что он не ошибся, оставив книгу себе, хотя старик в своем письме утверждал обратное. Вопросы вспухали в голове подобно манной каше, кипящей в тесном котелке. Вернулось ощущение, что он находится на пороге новой жизни, а вместе с этим внутри снова что-то затрепетало – казалось, душа рвется навстречу приключениям, как птица в небеса.

Перечитав письмо еще раз, Марк отправился на загаженную кухню, попытался отыскать чистый стакан, но не смог и напился воды прямо из-под крана. Это его немного освежило, и мозг заработал в нужном направлении: «Для начала надо узнать, о чем книга, то есть, прочитать ее. Но, черт возьми, как это сделать, если там сплошные каракули? К тому же читать я вообще ненавижу!» Он немного полистал страницы с рукописным текстом, но так и не смог заставить себя начать их разбирать. Засунув книгу на верхнюю полку шкафа, Марк подумал с тоской: «Ну почему так безумно хочется нажраться?!»

Через мгновение он вышел из квартиры и направился в ближайший бар, где пытался утопить свое раздражение на дне бокала с виски до тех пор, пока его оттуда не выгнали, – он даже не понял, за что.

– Ты?! Ты?! – Тильда задыхалась от возмущения. Дикий ужас, только что сотрясавший все ее тело, исчез без остатка, как только она разглядела внешность напавшего на нее «маньяка». Красноватый свет дежурного освещения придавал его лицу мрачность, но Тильде в эту минуту оно казалось самым прекрасным на свете. А еще впервые в жизни ей хотелось обнять и вместе с тем побить малознакомого человека – парня, стоящего перед ней на лестничной площадке под чердачным люком.

– Прости, я же не знал, что ты тут, а то не пошел бы сюда, – оправдывался он едва слышно. – Я боялся, что ты заорешь. Нельзя, чтобы меня здесь нашли, иначе могут догадаться о моем тайном убежище. Хочешь, покажу тебе его?

Тильда кивнула, не раздумывая. Перспектива отправиться в секретное место казалась ей куда привлекательнее возвращения в пустую тихую комнату, где снова весь вечер ее будут мучить грустные мысли.

– Только тихо! – Парень, наконец, отпустил ее и подошел к металлической лестнице, возвышающейся вертикально над перилами и упирающейся в чердачный лаз в потолке. – Полезай за мной!

Он поднялся по железным перекладинам, повозился какое-то время у крышки люка, будто вытаскивал что-то из щелей в досках, потом уперся в крышку обеими руками и толкнул ее вверх. Оттуда хлынул поток холодного воздуха, пронизывая Тильду до костей. Несколько снежинок закружилось перед ее лицом и осело на одежде.

Ноги парня исчезли в темноте, и из проема в потолке высунулась его рука.

– Давай!

Тильда взялась за холодную перекладину перед собой, поставила ногу на нижнюю. Лестница пошатывалась. «Она выдержала Якура, значит, выдержит и меня», – успокоила она себя и начала подниматься.

Сильные руки втянули ее на чердак, а затем опустили крышку люка, отрезав поток тусклого красноватого света, идущий снизу. Стало совсем темно. И холодно. Страх вернулся снова. Тильда мысленно отругала себя за безрассудство: «Зачем я сюда залезла? Мало ли что на уме у этого парня! И никто в интернате не знает, что я здесь! Вдруг он и есть маньяк? Порубит мое тело и спрячет в мешок, а потом вынесет через подвал и спрячет где-нибудь в снегу за забором. Волки растащат мои останки по всей тундре, и никто никогда их не найдет! Запишут в без вести пропавшие, и все. Какая же я доверчивая дура!»