Шрифт:
«Прости, детка, мне так жаль, но я никак не смогу приехать. Я не в состоянии просто… Извини… Обещаю, в ближайшие дни я к тебе приеду, и мы с тобой хорошенько погуляем…»
Дина удалила сообщение и выключила телефон. Вышла из зала вместе со всеми, но затем незаметно свернула на лестницу. Никакой банкет ей не нужен! Что она там забыла? Что ей там делать? Любоваться счастливыми лицами? Торчать в одиночестве, чтобы все видели, что она даже собственным родителям не нужна? Нет уж…
Дина спустилась вниз, на миг засомневалась, куда лучше пойти. В свою комнату? Или, может, на улицу?
Но почему-то незаметно для себя добрела до малого актового зала, где последние полторы недели они буквально пропадали с Эриком. Свет зажигать не стала, опустилась в ближайшее кресло, да так и сидела в полутьме, может, полчаса, а, может, и дольше.
Странно, но даже слёз не было, хотя внутри всё так и рвалось от обиды и горечи. Шум банкета сюда почти не доносился, и хорошо. Не хотелось слышать звуки чужой радости и чужого веселья.
А потом она различила в гулкой тишине чьи-то приближающиеся шаги. Вот же чёрт! Кого сюда могло занести? Дина напряглась, прислушиваясь.
Затем дверь, скрипнув, отворилась и в светлом проёме Дина узнала силуэт Эрика.
— Дина, — позвал он, вглядываясь в полумрак. — Ты тут?
— Да, — поколебавшись, отозвалась она и поднялась с кресла.
Увидев её, он подошёл, встал напротив.
— Я потерял тебя… Ты всё из-за матери своей расстраиваешься? Что-то узнала? Случилось что-то?
Сглотнув, Дина покачала головой, отвела взгляд в сторону.
— Она просто… — сдавленно произнесла Дина, удерживая рвущийся плач. — Просто не приехала и всё…
— Это плохо, конечно, но главное, все живы-здоровы… Мало ли что ей могло помешать. Не расстраивайся ты так…
— Мама не приехала, потому что напилась, — неожиданно для себя самой выпалила Дина. — Она обещала, что приедет, слово дала, а сама тупо напилась…
«Зачем я это ему говорю?» — спохватилась она запоздало, но уже не могла остановиться. Этим признанием она будто сорвала тормоза, и теперь слова обиды и разочарования лились безудержным хаотичным потоком. И вместе со словами лились слёзы.
Дина не заметила, в какой момент Эрик обнял её, прижал к себе и держал так, утешая, пока судорожные всхлипы не прекратились.
Уткнувшись ему в плечо мокрым лицом, она сбивчиво и часто дышала, чувствуя, как боль потихоньку отпускает. А ещё чувствовала, сначала смутно, а затем всё сильнее, как её пьянит его запах, такой мужской и влекущий. Слышала, как тяжело и гулко колотится его сердце, как мощно вздымается грудь, как меняется его дыхание. Ощущала, как жар его тела проникает в неё, растекаясь по венам. От этого слабели ноги и пересыхало во рту.
Затем она ощутила, как его руки напряжённо замерли, а потом вдруг прижали её ещё крепче, скользнули по спине вверх, вниз, вверх…
Это были уже не дружеские успокаивающие объятья, это было нечто острое, незнакомое, волнующее до дрожи. Внутри у неё как будто скрутилось всё в тугой узел, и это было одновременно и страшно, и сладко, и томительно.
Затаив дыхание, Дина чуть отклонилась назад. В полном смятении посмотрела на него, как будто хотела что-то спросить, но в ту же секунду услышала короткий резкий вздох, а затем его губы порывисто приникли к её губам.
45
Новая неделя только началась, а Дина уже дважды получила замечание от преподавателей: Нина Лаврентьевна посетовала на её невнимательность и Валентин Владимирович съехидничал в своей манере: «Дина, ау! Вернись на землю грешную».
Просто засыпать она стала плохо, вот и ходила потом весь день полусонная. По полночи порой лежала, не смыкая глаз. Перебирала в уме разные моменты, думала об Эрике, вспоминала их поцелуй. Слишком часто вспоминала, и сердце при этом то замирало, то, ухая, падало куда-то вниз живота.
Вот так, по-настоящему, она целовалась впервые, и может, оно странно и не очень правильно, но теперь, думая про минувший родительский день, Дина ощущала даже не радость, а нечто сродни блаженству. Было немного стыдно, но так упоительно… Этот поцелуй как будто вытеснил и боль, и разочарование, и обиду.
На мать она, конечно, злилась, вообще не желала с ней больше разговаривать. И на её обещания приехать Дина на другой день ответила сухо и коротко: нет, приезжать не надо.
И хоть думать про неё до сих пор было невыносимо, но легко получалось отгонять эти мысли. Даже стараться особо не надо. Стоило закрыть глаза, и она словно вновь переносилась в полутёмный зал, где Эрик обнимал её и целовал так жарко и самозабвенно… И если быть до конца честной, то очень хотелось, чтобы это снова случилось, но сама она, разумеется, никогда о таком даже не намекнёт, нет, ни за что.