Ты говоришь, что Боже тебя не слышит.

Просто его доконала твоя усталость.

Зачем отвечать потухшему человеку?

Вот если бы капельку, искорку, да хоть спичку…

Но ты только ноешь, что в этом жестоком веке

Даже влюбляться становится неприлично.

Нет бы бить стены, идти напролом к счастью,

Резать не вены, а хлеб, что потом скушать.

Ты просишь Бога стать для тебя частью

Пошлого сериала. Ему – скучно.

Ему надоело быть пастухом стада.

Люди не стадо. В тысячи раз хуже.

Чтобы не делал, лучше тебе не стало.

Бог молча встаёт и варит себе ужин,

Пока ты – дурак – ревёшь, что ему не нужен.

– И как тебе? – Ната в нетерпеливом ожидании уставилась на подругу, если она кому и доверяла, то только Свете.

– Не знаю, мрачновато как-то… Хотя тема, конфликт и прочее, что мы обычно выявляем при анализе текста – присутствует… – задумчиво сказала Светлана.

Девушки стояли в очереди в университетский буфет. Тучная блондинка на раздаче еле двигалась, а вкусные обеды быстро таяли в руках китайских студентов, которые сметали с полок всё, что плохо лежало.

– Ну ты сама подумай, сколько таких бедолаг на свете, которым всё не то и всё не так. И трава недостаточно зелёная, и небо не такое синее. И все кругом виноваты.

– Нат, просто люди разные бывают. Каждому по способностям, как говорится. Если ты слаб, то сложно перестраиваться, чтобы встать в позицию сильного. Не бывает злых людей, не бывает жалких и никчёмных. Есть лишь люди, каждый со своей историей. А твой Коля их со стадом безропотным сравнивает. Мне, пожалуйста, сок и пирожок с вишней, – обратилась Света к буфетчице, когда очередь дошла до них, – а ты что будешь? – спросила она Натали.

– Возьми мне беляш, – Ната даже зажмурилась от удовольствия, – и бог с ним, с этим стихотворением. Что там за сон такой, что ты всё утро сама не своя? Я сначала подумала, что Ветка моя просто не выспалась после вчерашнего загула, но теперь прям интересно.

Девушки расплатились мелочью с ворчащей буфетчицей и отошли за столик. Стульев не было, и студенты вкушали еду стоя, как кони. Зато и влезало больше.

– Да как тебе сказать? – Светлана задумалась. Трудно было передать словами всё то, что она почувствовала во время сна. Чувства и эмоции, никогда не переживаемые в жизни и от того имеющие ещё большую ценность, до сих пор вызывали дрожь в пальцах. Еле заметную, но от того не менее реальную.

– Да так и скажи, как было. Неужели очередной прекрасный принц прискакал вне очереди?

– Не принц. Но да, парень там был, – сдалась Ветка и рассказала подруге всё, что могла вспомнить.

– То есть ты просто сидела в какой-то замызганной шаражке, когда пришёл красивый парень, непонятно как выглядящий, и подарил тебе кулон? И что в этом необычного?

– Ну… – задумчиво накрутила Света прядь волос на указательный палец, – во-первых, чувство безграничного счастья, узнавания и боли, каких я в жизни не испытывала, а во-вторых, я точно такой же кулон на Воздвиженке видела, помнишь, там магазинчик с мелочёвкой всякой стоит у дороги?

– Скорее всего, ты просто уже видела этот кулон, а потом твоё подсознание и выдало тебе его во сне, – легкомысленно отмахнулась от сна Веты Натали, – а принц… Ну так давно пора, гормоны не дремлют, знаешь ли, – она завернула недоеденный беляш в пакет и засунула в сумку, – на будущее, нам тут ещё три пары торчать, – пояснила она в ответ на удивлённый взгляд Светланы.

***

Он шёл, распинывая носками тяжёлых кожаных ботинок листья. Полуденное солнце умывало город, придавая выбеленным стенам домов особого шарма. Павел свернул во двор. В ушах продолжала звучать новая песня группы «Кредо». Один из наушников уже не работал, приходилось ставить громкость на максимум и выбирать для прогулок улочки потише.

Мимо слепых витрин, мимо больших дорог,

Тупо бреду один, чувствуя, что продрог,

Чувствуя, что причин больше нам нет опять

Рядом стараться быть и этот мир менять.

Паша почти не вслушивался в слова. Ему давно было пора сидеть за партой в холодной аудитории и вникать в физические формулы, выбегая на переменах на крыльцо, чтобы погреться. Но сейчас ему нужно было побыть в одиночестве.