— Не знаю. Как-то рука не поворачивается выбросить.

Илья возвращает тетрадь на место и снова меня обнимает. Я обвиваю его шею руками и прижимаю голову к груди.

— Ксюша, как же я мог не замечать тебя, когда ты была так близко?

— Тогда я была не такой, как сейчас.

Мне почему-то больно это говорить. Мне почему-то больно осознавать, что на самом деле Ток любит не меня настоящую, а тот образ, который я умело себе создала. Когда я была настоящей, он не обращал на меня никакого внимания. На самом деле Илья любит глазами. В школе он был влюблен в первую красотку Яну Селезневу. Сейчас он влюблен в меня, но только лишь потому что теперь я профессиональная обольстительница.

— Нет, ты не права. Ты такая же, как тогда. У тебя те же волосы, те же глаза, тот же голос. В тебе нет ничего искусственного. Это ты, Ксюша. Та самая девочка, с которой я 11 лет сидел за одной партой.

— Девочка, с которой ты сидел за одной партой, была неприметной серой мышью.

— А теперь стала прекрасным лебедем. Но это все равно ты, Ксюша, и даже не спорь со мной. Мне со стороны виднее. И у тебя, кстати, даже запах не изменился. Я хорошо его запомнил тогда в саду, когда целовал тебя. И именно он же меня в тот момент и свел с ума.

Это неожиданное признание. Я отрываю голову от его груди и смотрю прямо в глаза.

— Почему ты это сделал тогда в саду?

Я ни разу не задавала Илье этот вопрос. На самом деле ответ очевиден — он был пьян, его в очередной раз отвергла Селезнева и тут под руку подвернулась я, вечно в него влюбленная. Но я хочу услышать это от него.

— Я сам не знаю, Ксюш. Я задавал себе этот вопрос тысячу раз. У меня нет на него ответа. Но я помню, что в тот вечер я следил за тобой боковым зрением. Ты все время сидела на диване, а потом куда-то ушла. Я подумал, что ты уехала, но все равно пошел тебя искать. И обнаружил в саду. Я не сразу с тобой заговорил, я еще какое-то время просто наблюдал за тобой со стороны. Ты стояла, скрестив руки, и смотрела на небо. И мне до ужаса было интересно узнать, о чем ты думаешь.

— Я думала о своих родителях. — Я медлю мгновение, но задаю еще один интересующий меня вопрос. — Почему ты написал мне то сообщение и добавил меня в черный список, чтобы я больше не могла тебе написать?

Илья тяжело вздыхает.

— Этот вопрос я тоже задавал себе тысячу раз. И у меня тоже нет на него ответа. Но когда спустя время до меня дошел весь ужас того, что я наделал, я стал тебя искать, чтобы извиниться. Но ты удалила свою страницу из ВК, не отвечала на домашний телефон и больше не жила в своей квартире.

— Что бы тебе дало это извинение? Даже если бы ты меня нашел.

— Не знаю… Но я очень хотел тебя найти. Ты не поверишь, но я еще ни разу в жизни ни перед кем не хотел так извиниться, как перед тобой. Я сам даже не думал, что возможно такое рвение покаяться перед кем-то.

Этот разговор очень откровенен, и мне немного не по себе. Я действительно читаю в глазах Ильи раскаяние, вот только уже ничего не изменить. Я потеряла ребенка, стала бесплодна, превратилась в беспощадную машину. И все из-за него.

— Ладно, Ток, хватит. Какой-то грустный разговор у нас с тобой сейчас.

— Давай ляжем уже спать? Я не высыпался всю неделю.

— Давай.

Мы идем по очереди в душ и ложимся в постель, где моментально засыпаем. Я сама не заметила, в какой момент меня перестали раздражать объятия Тока. Если поначалу я не могла из-за них уснуть, то теперь мне так тепло и уютно в руках Ильи. Обожаю засыпать под запах моря, которым пахнет его грудь. Так я могу мыслями снова оказаться на Мальте.

На следующий день мы встаем в обед, перекусываем и начинаем ждать гостей. Максим с Кристиной и Мишей приезжают в три часа. Они уже знакомы с родителями Ильи, особенно Кристина. Мать Тока тут же бежит расцеловать девушку и погладить ее по животу.

— Ну и кто у нас тут? — Улыбаясь, спрашивает Ангелина Витальевна.

— Девочка, — на глазах Кристины выступают слезы счастья.

— Как это прекрасно, моя дорогая!

Самойловы здороваются со мной, но Максим с Ильей и его отцом тут же спешат уединиться где-то наверху. Я с Ангелиной Витальевной, Кристиной и Мишей сижу в гостиной и веду непринужденную беседу о детях и материнстве. Ну как веду. Мать Тока и Кристина говорят, а я поддакиваю и улыбаюсь. Мне нечего им сказать на эту тему.

Кристина рожает в начале июня. Максим хочет присутствовать на родах, но она против.

— Кристиночка, поддержка мужа очень важна в такой момент. Я вот рожала 30 и 25 лет назад, когда мужчин в роддом близко не пускали. А знаешь, как мне хотелось, чтобы мой Илья меня в этот момент держал за руку?

— Я понимаю, — обреченно выдыхает. — Я бы тоже хотела, чтобы Максим держал меня за руку, но с другой стороны, я не хочу, чтобы он видел меня в том виде, в котором я буду. Достаточно того, что он каждый раз сопровождал меня к унитазу, когда у меня был токсикоз.