Этот курс был потяжелее. Печатать на клавиатуре – ерунда по сравнению с печатной машинкой. Одна ошибка и стирай все резинкой. Только один шрифт. Никаких проверок грамматики. Никакой центровки, возвращения на абзац и все это вслепую, потому что глаза не на мониторе, но в стороне, читают то, что ты попытался написать. Такое называют печать дотрагиванием. Вероятно потому, что потом ты трогался головой.

Тем не менее, я получил достаточно приличную оценку в первой жизни, и, хотя миссис Вакерман была недовольна, она была честна. На этот раз я тоже получил достойную оценку. Еще лучше было то, что мне выпало учиться с хорошенькими девушками и не приходилось делать тюремные заточки с кучей уродливых парней. Я пообещал миссис Вакерман, что в следующем году займусь домашней экономикой, что сделало ее не на шутку злой, а девочек заставило хихикать.

Однако, одноклассники меня особо не жалели. Во-первых, после битвы в автобусе все, кто надо мной издевался пытался обходить стороной. С другой стороны, хорошо, как я уже сказал, мне приходилось общаться с ужасно хорошенькими девушками в классе, что было довольно большим делом в 13 или 14 лет. На этот раз я даже близко так не волновался по поводу девушек, как в первый. Если девушки не были во мне заинтересованы, и давайте посмотрим правде в глаза, они не были, то часто рассказывали мне, какой парень им интересен, и я мог бы бросать тонкие намеки («Идиот, я тебе говорю, ей хотелось бы пойти на таныцы с собой! Иди за приглашением!») в правильном направлении. У меня была довольно тонкая власть над моими соотечественниками.

Хорошо, мне досталась своя обильная доля гормонов, но, как тринадцатилетний карлик, я не мог купить даже дрочку от проститутки, не говоря уже о приглашении девушки на танец. В первый раз я ничего не добился, пока мне не исполнилось 14 лет, в следующем году. На этот раз будет похоже так же. Иногда я отрывался в ванной дома. Ну что ж.

Мне удалось добраться до первого класса в бойскаутах. Мне нравилось это дело и я был вовлечен в юных скаутов, через бойскаутов, а затем перешел к разведчикам. Позже, когда Паркер был достаточно взрослым, я зарегистрировал его как юного скаута, и я стал их Лидером Разведчиком. Он фактически добрался до Орла, а у меня было почти каждое звание в книге, заканчивая помощником Скаутмастера.

В то время, однако, я только заботился о кемпинге. Мне было плевать на звания или знаки отличия, хотя я достаточно учился, чтобы претендовать на них. Я никогда не зашел выше первого класса, да и у разведчиков просто нет рангов. У них титулы за работу, а элитой они считают себя в любом случае.

Гамильтон не мог вписаться и бросил через год. Он ненавидел травлю, через которою проходят все первогодки. Последней каплей для Хэма стало то, когда его заставили делать «мочки уха», требующие, чтобы нижняя половина его ушей была окрашена ртутью. Я действительно наслаждался этим, а затем выкинул его из скаутов, когда был старше. В последующие годы Скаутинг стал политически корректным, и травля не считалась воспитательной и прогрессивной. Я помню один лагерь, где меня и моего приятеляи на пару часов отправили с одного лагеря в другой в поисках того, сами не знаем чего.

Я не помню, чтобы я голодал. Никто никогда не умирал от поисков дымоотводов (уводит дым с костров подальше от ваших глаз), подвесок (штука, чтобы удержать палатку, если полюс ломается), тентов-носилок (очевидно, чтобы растянуть палатку) или ста футов береговой линии. Точно так же, отправляя в лес группу из 10 и 11-летних мальчиков с палкой и мешком, чтобы поймать снайперов (они на самом деле существуют, но не в лесу), является прекрасным средством сжечь их лишнюю энергию. Снайперская охота была давней традицией в бойскаутах шестидесятых и семидесятых.

Мне нравилось это. Как член бойскаутов и отдельно церковной молодежной группы (когда Пастор Джо взялся за кемпинг), я мог рассчитывать на походы каждый месяц, дождь или солнце, независимо от сезона. Мне нравилось и я был в этом хорош. У меня было все снаряжение, и когда я перешел к разведчикам, все стало даже лучше. Каждый Скаутский Посты специализируются на чем-то. Многие специализируются на полицейских, ЕМТ* или вспомогательных средствах пожарных, но тот, к которому я присоединился, специализировался на каноэ и кемпинге. К тому времени, когда я поступил в колледж, я был экспертом и мог уверенно бороться с реками класса V. У меня даже был водонепроницаемый рюкзак для дайверов превсходящий норму UDTсо второй мировой войны, который помогал мне в сухом состоянии. Это был классный Скаутский Пост.

Важнейшие изменения, произошедшие летом 1969 года, были связаны с крупной перестройкой дома. Нана, мать моей матери, переезжала к нам. Это было сомнительное событие в первой жизни и, думаю, будет точно таким же в этой.

Поп-поп, отец мамы, умер, когда мне было двенадцать лет, почти два года назад. Он и Нана жили в Балтиморе, в районе Хайлендтаун, где и родилась мама. Они были теми еще персонажами. Он был, по крайней мере, на десять лет старше Наны, из Лондона, а в начале века убежал из дома и ушел в море на китобойном корабле. До конца своей жизни он зарабатывал на жизнь морем. Однажды зимой он заснул на Огненной Земле в южной оконечности Южной Америки. Во время Второй мировой войны он был гражданским глубоководным дайвером для военно-морского флота, перемещая мины вокруг портов. После войны у него была своя собственная глубоководная спасательная служба. Я помню его дайверский костюм и шлем в подвале дома. Он держал двустворчатого голубя на заднем дворе для голубиных гонок.

Нана была скрипучим старым топором, рожденным в начале этого века. Ее родители были немцами и приехали сюда во время массовой иммиграции конца 19-го и начала 20-го веков. Они, должно быть, нашли способ заняться этим в лодке, потому что она родилась около 8 с половиной месяцев после их прибытия. Во время сухого закона она делала пиво в ванне.

Во всяком случае, Поп-поп теперь бороздил другие моря, а Нана все еще была в Хайлендтаун. В прошлом году во время беспорядков в Балтиморе после того, как Мартин Лютер Кинг был убит, папа заставил меня одеться. Он и я должны были пойти в город, чтобы "спасти" Нану. Это не нужно было делать, но у меня была очень нервная мама. Она должна теперь жить с нами. Если когда-либо я задавался вопросом, любил ли мой отец мою мать, это было окончательное доказательство того, что он любил; старая карга могла быть чертовски невыносимой! Каждую неделю она покупала National Enquirer, худшую из таблоидов, и верила в каждое слово там, потому что «это газета!». Из-за этого нам не нужно было тратить все эти деньги, отправляя людей на Луну, потому что инопланетяне фактически высаживались где-то в Нью-Мексико. Кроме того, все эти ракетные пуски прерывали мыльные оперы, которыми она украшаала свою жизнь.