Сурмач принялся изучать ее. Он хотел представить себе, как все эти тропки-пунктиры и домики-квадратики расположены на местности.

— Вот тут кустарник, — пояснил Юрко, — показывая пальцем па схеме. — Ото файное место: тихое, мало кто ходит. И недалеко от границы. Славко приведет Щербаня…

Начали обсуждать детали операции. Аверьяна интересовало все: какого роста Щербань, чем вооружен, владеет ли левой рукой? Мелочей в этом деле не могло быть.

Сурмачу казалось, что взять Щербаня будет гораздо проще, чем потом переправить через границу, где усилена сторожевая служба. Юрко успокоил:

— Славко скажет, где сегодня засады, — обойдем. — Он постоял, подумал и решил: — Гляну на то место, где будем брать Щербаня. Да и тропу к границе проверю.

Сурмач остался один. Он прислушивался к шорохам, жившим в этом пасмурном вечере. Оседал туман. «К лучшему, — подумал чекист. — Приглушит звуки…» В сердце вползала неясная тревога: знакомое чувство ожидания, когда уже все подготовлено.

Вскоре вернулся Юрко.

— Можно.

Умел этот парнишка ходить тихо, двигаться, как тень. Молодость, тяга к романтике помогли ему сжиться с опасностями. Он стал мудрым и очень осторожным.

Юрко показал место, где лучше устроить засаду, провел Аверьяна чуть дальше, познакомил с дорогой, рассказал, как добираться до ориентиров, от которых ведет дорога «на ту сторону». Потом они заняли свои места: Юрко — по одну сторону тропы, Аверьян — по другую.

Тропа неширока. Если по ней пустить подводу с сеном, то орешник, обрамляющий опушку, выщипает половину.

Холодный туман оседал на кустарнике. Ветки плакали холодными слезами. И эти слезы падали Сурмачу за шиворот. Сердце Аверьяна то совсем замирало, так, что дышать трудно, то вдруг, вспомнив о своих обязанностях, срывалось в галоп. Тук! Тук! И наливались виски болью, а голова — невероятным гулом.

«Уж скорее бы…»

Нетерпение — мать поспешности. А поспешность ведет к неудаче. Но неудачи быть не должно. Не имеют на нее права чекисты. Нервы напряжены. Аверьяну порою казалось, что он слышит, как они гудят в онемевших ногах, в отяжелевших руках.

Но вот в густой лесной тишине родились человеческие голоса.

Сквозь волны тумана Аверьян заметил две пары ног. Одни в сапогах, а другие в ботинках с крагами. Ноги остановились.

— Кто тут? — коротко, резко бросил во тьму Щербань.

Сурмачу очень важно было сейчас знать, что делает Щербань. Может, выхватил из кармана пистолет и приготовился ко всем случайностям?

Послышался напряженный храп двух сильных людей, сошедшихся в отчаянной схватке. Аверьян понял: Славко пытается обезоружить Щербаня. Он кинулся на помощь.

Славко прижал Щербаня к себе спиной и одной рукой зажимал рот, а другой не позволял дотянуться до кармана… Неожиданно Славко взлетел вверх: мелькнули ноги, шмякнулось о дорогу тело. Это произошло всего в полутора метрах от Сурмача. Но Щербань, так ловко применивший против нападающего прием, еще не успел сменить позы, как Сурмач с ходу ударил его головой в бок. Ойкнув, Щербань выпустил на землю пистолет. В тот же миг к поверженному подскочил Юрко, захлестнул веревку. Она перечеркнула ему рот, «зануздала»: ни вскрикнуть, ни дернуться.

Вывернули Щербаню руки, связали их.

«А что же со Славном?»

Тот поднимался с земли.

— Здорово он меня… — ему было явно неудобно за свою оплошность. — Голова гудит… Но это пройдет. А вы с ним побыстрее отсюда!

— Поднимайся, пошли! — приказал Юрко, натягивая веревку.

Щербань будто и не слышал команды. Юрко подбодрил его пинком, потом потянул за веревку, которой по-прежнему был зануздан пленный. Застонал, заерзал от боли Щербань, но не поднялся. Тогда Юрко принес из стодолы, видимо, заранее припасенную толстую жердь. Связанного по рукам я ногам Щербаня надели па жердь, как волка, и подняли.

Спешили. Каждая потерянная минута могла привести к неудаче.

Юрко превосходно знал местность. Шел по ночному лесу, будто днем по улице города, — уверенно, быстро.

Тяжела была ноша. «У, кабан, разъелся! Пудов на шесть!» — поругивал Аверьян в душе Щербаня.

Может быть, на того, кто шел сзади, приходилась большая тяжесть? Щербань висел на жерди головой к Сурмачу. Аверьян несколько раз перекидывал зыбко гнущуюся жердь с плеча на плечо. И ладошки-то подкладывал. Ничего не помогало — плечи горели. «Знать бы заранее, можно было рукав телогрейки сложить в два-три раза и подсунуть».

А Юрко — хоть бы что! Лишь дважды перекинул ношу с левого плеча на правое. Правда, ему достался толстый конец, от комля: он пошире и не так давит.

Наконец Юрко предложил передохнуть.

— Уже близко!

С каким удовольствием Аверьян снял проклятую жердь с плеча!

Висеть па перекладине спутанному Щербаню тоже, видимо, было не сладко, тем более что и дышать свободно он не мог — рот «зануздан». Сбросили его вместе в жердью на землю, застонал, начал извиваться.

В это время Юрко услышал что-то подозрительное и приложил палец ко рту: