Поднимаюсь на ноги. Смахиваю крупные капельки слёз. Хватит жалеть себя. Я знала, на что именно шла. Так нужно было. А о моральной части своего поступка я потом когда-то подумаю.

Иду в душ, стараюсь быстрее привести себя в порядок. Так будет лучше – уйти из этого номера, а не остаться. Он может потребовать продолжения нашей ночи, но я не уверена, что смогу ещё раз сделать это для него. Не в нём дело. Он действительно запоминающийся любовник. По таким охотно скулят девушки, желая заполучить в постель. Дело во мне и только во мне. Голове нужно осознать, что это случилось, что уже не будет так, как прежде.

Только сейчас до меня дошло, что в принципе этот мужчина занялся необъяснимой для моего ума благотворительностью. На кой черт ему платить завышенную цену за секс с сумасшедшей стриптизёршей-девственницей? У него и без денег отыщется море желающих покувыркаться в кровати. Загоняюсь. А зачем лишний раз добивать себя этими размышлениями. Не хочу. Только не здесь, не сегодня, потом когда-то.

Поспешно надеваю платье, вылетаю в комнату. Отлегло. Спит мой принц богатырским сном посреди комнаты. На моём грустном лице появилась вымученная улыбка. Даже такой он красивый. Повезёт же кому-то.

Свои трусики нахожу возле кровати. Уши тут же вспыхнули, когда вспомнила, как именно пальцы мужчины шалили у меня между ног. Это было непривычно. И стыдно, и в тоже время хотелось нескромно сказать, чтобы не прекращал. Боялась лишний раз слово мяукнуть, чтобы не передумал. Если ему нравятся молчаливые девушки, пришлось исполнять желание клиента.

Деньги! Я едва о них не забыла. Уже схватил рукой ручку, меня прострелило напоминание: ты что-то забыла! Экстренно вспоминаю указку, ищу конверт и пересчитываю купюры. Горло сжимает новым спазмом. Не срочно нужно на воздух.

Я покидаю этот номер настолько быстро, настолько мне позволяют мои ноги. Прячу деньги в сумочку и прижимаю её к своему животу. В огромном фойе чувствую на себе пристальные взгляды администрации. И словно на лбу высвечивается клеймо: подстилка. Ускоряю шаг. Плевать. На всех и всё. Я должна была. Лишь бы помогло, лишь бы мама жила.

– Агния Петровна, я вернулась. Сейчас готовить чай или позже, когда поужинаем?

Я вошла в красивую квартиру, где проживала последний четыре недели на полном обеспечении. Работа здесь была не пыльная. Можно, даже сказать очень приятная. Моя подопечная – милая старушка, даже не так: милая дама неопределённого возраста. Выглядела она всегда превосходно в свои семьдесят пять.

Я прислушалась. Моя подопечная в это время любила слушать что-то ностальгическое из огромной коллекции старинных пластинок. Раритетный проигрыватель стоял в красивой светлой гостиной. И да, именно там происходил сеанс дневного релакса. В тот момент лицо Агнии Петровны излучало молодость, свежесть. Она прикрывала глаза от удовольствия и словно перемещалась во времени на десятилетия назад. Молодая, амбициозная женщина, которая многих кавалеров сводила с ума.

До этой фартовой работы я всяких пациентов видела, терпела. А, соглашаясь на эту работу, не подозревала, что мне наконец-то выпадет настолько счастливый билетик. И я буду медленно, но уверенно выползать из кокона, в который меня загнала смерть мамы. И стараться позабыть, если не стереть из памяти, скотское отношение ко мне отца, который решил, что я могу решить его проблемы.

– Я в спальне, Диночка, - слышу голос из другого конца квартиры.
– Займись ужином и выпей чаю сама, я что-то слегка устала и решила прилечь.

Да какой уж там чай? Я тональность голоса Агнии Петровны изучила от А до Я. Бросаю пакеты с покупками среди прихожей, сбрасываю босоножки и бегу в спальню. Черт, я видимо задержалась, а моё подопечной стало нехорошо.

– Что случилось? Опять давление? Вас не тошнит?

Я хватаю тонометр и бегу к кровати.

– Всё хорошо, убери это, - кивает на тонометр, - всё хорошо. Просто неприятный телефонный разговор, не бери в голову. Всё, передумала, завари чаю нам обеим.

Я наконец-то замечаю, что женщина немного бледновата. И кто посмел обидеть эту прекрасную старушку?

– С мармеладкой, как вы любите? Или с зефиром?
– присаживаюсь на край кровати и беру руку Агнии Петровны, считаю пульс.

– С зефиром, Диночка, - она дожидается, пока я отпущу её руку, и тогда встаёт.
– Сын звонил, - говорит нехотя.
– Когда он долго не звонит я забываю, какой он тяжёлый.

– Какие-то проблемы? Или вы не готовы об этом говорить?

Я не привыкла настаивать. Обычно люди сами хотят облегчить душу и выговориться. Я же просто слушаю, так лучше. Да и состояние пациентов заметно улучшается. Что порой нужно одиноким людям? Правильно – общение. А я ещё ни разу не видела кого-то из близких Агнии Петровны в этой огромной квартире в центре мегаполиса.