Армагеддон? Вы о чем, уважаемый следователь, какой Армагеддон, когда Армагеддон, ну мало ли что там будет через миллиарды лет, Кэтти про миллиарды лет ничего не знает. И следователь ничего не может сделать, ничегошеньки-ничего, и уходит ни с чем, и знает, что через неделю его вызовут снова, потому что кто-то зарубит мечом старого лорда, да кто бы это мог быть, в замке и мечей-то нет, так, бутафория одна. А еще через пару дней кто-то размозжит Бетти голову палицей, вот ужас-то. Бетти в библиотеку вышла, Кэтти её просила какой-то готический роман принести, а тут на тебе – голову палицей. Да в замке и палиц-то нет, всё обыскали, не нашли…

А вот здесь у нас столовая, а чуть подальше – кухня, вот уже приготовлена еда… На кухне приготовлена еда, Элизабет ужинает, думает про себя, кто здесь готовит еду, откуда она вообще берется – тут же гонит от себя эти мысли, что она, маленькая, что ли, такие вопросы задавать. Еды осталось на неделю, а дальше неизвестно, что будет, наша башня в осаде – так говорит старый полководец, и воины понимают – башня в осаде, если не вырвемся за неделю, неизвестно, что будет дальше. Дальше? Дальше у нас анфилада, а там еще комнаты. Нет, за один день вы замок не обойдете, вам придется остановиться на ночлег. Элизабет останавливается на ночлег в спальне с пурпурными гардинами, делает крюк возле кровати, чтобы не столкнуться с безымянной камеристкой, которая заколола ножом свою хозяйку, принцессу королевства, которого никогда не было.

Следователь замирает на пороге, смотрит куда-то в никуда, милая барышня, а можно вас попросить, я свои перчатки в столовой оставил. Да как так, вы в столовой и не были, да нет же, был, посмотрите, если вас, конечно, не затруднит… Снежинки на пальто следователя, снег в лучах фонарей, Кэтти поднимается по маленькой лестнице в кухню, вспыхивает, испепеленная дотла неведомым оружием будущего. Была Кэтти, и нет, только батистовый платок на каминной решетке, дали объявление, разыскивается, до сих пор ищут. Следователь успокаивает взволнованного лорда, найдется ваша дочь, а сам смотрит на каминную решетку, две мраморные плитки от лестницы вправо…

Наутро Элизабет снова пойдет по коридорам, по бесконечным анфиладам, по лестницам, уводящим в никуда – в поисках хоть кого-нибудь, не может быть, чтобы она была совершенно одна в этом бесконечном замке, который запутался сам в себе. Время разливается на два потока, чтобы пропустить вверх по лестнице диких кочевников, ворвавшихся в замок тысячу лет назад и последнего человека на земле, который пройдет здесь через три тысячи лет. Вы останавливаетесь на пороге спальни, вы отчаянно пытаетесь вспомнить свое имя, – кажется, Элизабет, она вспоминает, как попала сюда, кажется, покупала дом, или нет, когда это было, три тысячи лет назад или позавчера, или будет через века…. Элизабет идет по бесконечным анфиладам – не может быть, чтобы она была здесь совсем одна…

Старый лорд довольно смотрит, как двери закрываются за Бетти – замок принял очередную жертву. А вы проходите, проходите. Вы по объявлению? Да-да, пожалуйста, каждому дому нужен хозяин, не так ли? Вт здесь у нас прихожая, вы не смотрите, что ничего нет, через тысячу лет её построят. А вот тут гостиная, вы не смотрите на руины, это сейчас руины, а две тысячи лет назад тут был просторный зал, а вот тут хотели построить башню со спальней, в которой триста лет спустя могли бы задушить герцогиню – но башню так и не построили, а герцогиня даже не родилась в этой реальности…

Дорога, чуть подернутая дождем.

Осень.

Старенький экипаж поскрипывает рессорами, замирает на повороте дороги – единственный фонарь освещает путь.

Ждет.

Смотрит на окна маленького замка на берегу озера.

Идут минуты. Из замка никто не выходит. Никто.

Экипаж начинает волноваться, экипаж покачивает фонарем, звонит в колокольчик.

Ничего не происходит.

Экипаж начинает сердиться, недовольно смотрит на часы, уже подумывает, что нечего тут ждать, ехать пора.

Башенка замка вздрагивает.

Еще.

Еще.

Замок весь накреняется, будто хочет развалиться – нет, не разваливается, движется в сторону экипажа, шаг, шаг, шаг, по мостику, выбирается на берег, смущенно кланяется.

Садится в экипаж, который покачивается под его тяжестью.

Повозка трогается с места, катится по дороге в туман осени.

Накрапывает дождь.

Рябь на воде.

С веток облетают сны и чьи-то мечты.

– Аниф, ваше благородие.

Нет, не так.

А вот так:

– Аниф, к вашим услугам.

И тоже не так.

– А… а как. А черт его пойми, как…

– Аниф, к вашим… благородиям.

Ай, глупый, глупый Аниф, всё-всё перепутал. Аниф только в столицу пускать. Сидел бы Аниф в своем Зальцбурге на радость туристам, всё бы хорошо было, а тут нате вам, понесла его в столицу нелегкая…

Ну, на счастье Анифа никто и не услышал ничего. Да кто его слушать будет, эка невидаль – Аниф.

Что?

Какой Аниф?