— Спасибо большое, — произносит первая утопленница.

Макс смотрит на нее, растягивая губы в благодарной улыбке. Меня словно бьет током. Я хочу влезть на барную стойку и засосать его так, чтобы ни одна тварь больше даже думать о нем не смела.

На счастье девушек, они больше не задерживаются. Еще секунда и их коктейли бы стали душем для каждой. Нервный молоточек бьет по вискам, стараюсь медленно выдыхать через нос, чтобы успокоиться.

— Что ты делаешь? — выпаливает Макс, наклоняясь ближе ко мне.

— А что? Тебе можно ревновать, а мне нет? — отвечаю, забираясь на барный стул, чтобы еще немного сократить расстояние между нами.

— Ты о чем?

— О том, что было полчаса назад.

— Не выдумывай. Я просто…

Закатываю глаза, качая головой. Долго он будет отвергать очевидное. Как маленький мальчик, честное слово. Нравлюсь. Что скрывать?

— Налей мне выпить, сладкий, — прошу нежно, а Максим сжимает челюсть.

— Что желаете?

— А что ты сам любишь?

— Проще сказать, чего я не люблю.

— И?..

— Я не люблю властных стерв, которым корона так голову жмет, что они забывают о людях вокруг.

Какое определение выдал. Интересно, долго думал? Кто же тебя так обидел, Максимка?

— И как зовут эту властную стерву? — не могу скрыть ухмылку, моя истинная сучность рвется наружу, несмотря на все старания.

— Что будете пить? — повторяет Максим, теряя терпение.

Упс… Снова довела…

— Слушай, опусти вилы. Я пришла с миром. Хочешь помашу белыми трусиками? Хотя… Их на мне нет, но я могу сгонять в номер и…

Не слышу из-за музыки, но по его лицу вижу, как он рычит. У-у-у… Настоящий тигр.

— Ладно-ладно… Все, — смеюсь я. — Можно мне… Твою душу.

— Может лучше мою почку? — злится он.

— Расслабься, сладкий. «Душа бармена». В меню есть такой коктейль.

Максим теряется на мгновение, но поняв, о чем я, начинает приготовление напитка под моим внимательным взглядом.

— А другим ты улыбаешься, — подмечаю я.

— Если бы нормально себя вела, то улыбался бы и тебе.

— Я пыталась. Тебе все не так! — возмущаюсь я, потому что это правда.

— Ева, че ты хочешь от меня? — устало спрашивает Максим, полоснув взглядом по моему лицу.

Больно. Даже обидно. Его пренебрежение настоящее, и мне становится как-то не по себе. Раньше подобное меня только забавляло, но с ним…

— Давай мне коктейль и я пойду, чтобы не мешать тебе улыбаться нормальным людям.

— Отличная идея, — говорит он и пододвигает мне стакан.

— Шикарная!

Вечеринка перестает приносить удовольствие. Время близится к пяти утра. Не понимаю, что чувствую и куда себя деть. Каждому, кто ко мне подходит, хочу затолкать микрофон в глотку. Так я и знала. Я не могу больше быть такой. Не могу вернуться на несколько лет назад в ту Еву, что была душой компании. Она мертва. Давно мертва, а я продолжаю трахать свой же труп, в надежде, что он воскреснет.

Алкоголь во мне становится катализатором тех чувств, что обычно находятся в спячке. Жалость к себе, ненависть ко всем вокруг. Люди, люди… Хер вам на блюде. Никто из вас не знает меня, но делает выводы. Именно поэтому я и стала той, кем вы меня все считаете. Это моя игра. И раньше она казалась очень даже веселой. Слышу сплетню о себе и подтверждаю ее всеми возможными способами. Ну а что? Что загадали, то и получили. Хотите шлюху? Будет шлюха. Хотите стерву? Вот вам стерва. Сумасшедшую? Получайте бутылкой по башне.

В чем проблема? Что вам всем еще нужно?

Сердце разгоняется до предела. Кровь шумит в ушах. Сжимаю бокал в руке так, что сводит пальцы, а глаза пекут… Что?! Ну, нафиг! Вас я вообще не заказывала.

Ты самая лучшая девочка, Ева. Моя девочка. Никто тебя не тронет. Только улыбайся, ладно? Я так люблю твою улыбку...

Только ты меня знал. Только ты понимал и поддерживал. Никогда не судил и не пытался исправить. Как ты меня разглядел? Как?! Другого такого не будет. Никогда. И я буду ждать твоего возвращения. Всегда буду ждать…

— Последнюю пою я, — грубо произношу уже едва дышащему диджею.

Работенки, конечно, я ему сегодня подкинула. Ну, ничего. Бабла за заказы он тоже нарубил.

— Какую?

— «Невесомость - Губы».

В последний раз я пела эту песню ему. Там на пляже, где музыкой мне был шум волн, а прожекторами рассвет. Он любил ее. Он любил меня.

Беру в руки микрофон, в груди печет. Выхожу на середину танцпола, потому что мне не нужен экран со словами, ведь я и так их знаю. Знакомая до боли и ломоты в костях мелодия и звуки синтезатора. Голос ломается и возвращает меня на землю, чтобы через секунду позволить взлететь.