Штормило до сих пор. Хорошо, что Юлечка об этом не знает. И хорошо, что не смотрит телевизор, и не слушает новости… Главное, чтобы не переживала, не волновалась. У нее своих проблем полно. Она верит ему, но злоупотреблять ее доверием нельзя.

Блондинка рассматривала одежду, а Глеб не сводил с неё взгляда. Он не мог поверить, что перед ним посторонняя девушка. И чем дольше он разглядывал её, тем больше убеждался, что аффект неожиданности пропал. Нет, цвет волос, причёска, фигура – всё сходилось, но это была не Стася. В первое мгновение, когда он увидел её, у него сердце провалилось в живот. Какого чёрта она здесь делает?! Она же должна быть на дне реки, под холодной толщей льда. Её ищут или делают вид, что ищут. К Бархатову приедет следователь, все это будет тянуться какое-то время. И это время следует пережить, затаиться, спрятаться. Не выдать своих эмоций, скрыть их под маской сочувствия, что было катастрофически трудно.

Глеба вдруг пронзила мысль, страшная и дикая. У него моментально вспотели руки и защекотало в районе солнечного сплетения. «А что, если все откроется? Ну вот сколько будут длиться ее поиски?» В прошлом году, так же, зимой, на реке утонули несколько рыбаков. В течение месяца человек шесть. Интересно, их всех нашли? Надо посмотреть сводки. Да, загуглить и внимательно проверить. Сколько у него времени есть в запасе, чтобы придумать что-то на этот счет?

Глеба мотнуло в сторону, и он ухватился за кронштейн. «Эх, Стася… Что же ты наделала! Самое место тебе на дне, голова твоя бедовая. Черти да водяные бы тебя разодрали! И меня тоже… Вот смотри, ходит твой двойник. Вроде ты, а присмотришься – нет. Другая она – глаза в пол, сутулится, постоянно за волосы себя дергает. Никакого вызова и апломба. Нет, она – не ты – лишь подобие, слабая подделка. Тебя теперь нет… Ну, ты и сама об этом знаешь… Все, прости-забудь, умерла, так умерла…»

Глеб сделал вид, что приценивается к какому-то плащу, но буквы и цифры скакали у него перед глазами так же, как и его мысли. Почему они вообще лезут в его голову?! Жар, что ли, начинается? Нужно срочно уходить отсюда, пока на него не стали пялиться. Он двинулся к выходу.

– Влада, ты? Привет! Охренеть, я тебя не узнала! Ты что с собой сделала? Не работаешь сегодня? – к белокурой девице подошла другая, темноволосая.

– Постриглась и перекрасилась. Захотелось чего-то эдакого. Я ушла из «Подиума», – ответила «копия» Стаси.

– Ничего себе… И что теперь будешь делать? Другую работу искать?

Глеб остановился напротив входа и прислушался. Затем достал из кармана телефон. Включив камеру, поднёс к лицу, отодвинув чуть в сторону. Когда девушка попала в объектив, нажал кнопку. Быстро сунув телефон обратно, он поспешил на улицу. Кажется, он уже где-то видел ее. Или не ее? Ужасная мешанина в голове. Определенно, у него поднялась температура. Где-то в бардачке есть парацетамол. «Значит, Влада? Неожиданно… Судьбоносно…» – горько усмехнулся он. Стася бы долго хохотала, попав в такую ситуацию. Но теперь ей не до смеха. Шутки кончились.

Звонок от Матушкина застал Глеба врасплох. Чертыхаясь, он вытаскивал из рубашки маленькие булавки, которыми были скреплены рукава.

– Да, Олег Иванович, я тут рядом, в машине. Скоро буду, – хрипло произнёс Глеб и пригладил волосы. Его знобило. Кожа зудела, каждый миллиметр ее был наполнен тянущей болью. Нет, болеть нельзя. Нужно быть здоровым и сильным. Таблетки уже начали действовать, через десять минут ему станет заметно лучше. Он даже немного согрелся.

Матушкин встретил его у стойки ресепшен. Быстро подошёл и, прихватив за локоть, зашептал, глядя снизу вверх:

– Ну, рассказывай! Что он тебе сказал, пока вы были вместе? Он вообще что-нибудь говорил? Как себя вёл дома?

Глеб изобразил растерянность и развёл руками:

– Олег Иванович, что вы от меня хотите? Кирилл Андреевич был в таком состоянии… я не лез к нему.

– Да-да, разумеется, – Матушкин состроил трагическую мину. – А что было, когда вы вчера уехали из ресторана? Как… как это могло случиться? Почему она решила ночью вернуться в город?

– Понятия не имею, – коротко ответил Глеб, ставя точку в разговоре. – Я всего лишь водитель.

Матушкин подобрался, рассматривая Глеба, а затем удручённо покачал головой:

– Конечно. Но я переживаю за него. У меня сердце болит за Кирилла Андреевича. Боюсь, что скоро у него опять начнёт сносить крышу…

– С чего вы это взяли? – озадачился Глеб.

– Он… Разве ты ничего не замечал? – Матушкин сощурил глаза и впился в водителя пытливым взглядом.

– Не замечал чего?

– Ну как же… Ты же знал Стасю, ты видел их вместе. Глеб, мы взрослые люди…

– Да, – кивнул Глеб, – взрослые. И потому, я не буду распространяться об этом…

– Рано или поздно это вылезет наружу, Глеб.

– Вы хотите сказать, что Кирилл Андреевич псих? – ровным голосом спросил Глеб.

Матушкин потёр подбородок.

– Заметь, это ты сказал.

– За то время, что я работаю на него, он вел себя нормально. А то, что он делал со Ста… – Глеб запнулся. Слова застряли у него в горле. – Нет, я ничего такого не…

– Только не надо делать вид, что ты ничего не знаешь, – с кривой улыбкой произнёс Матушкин. – И не надо меня обманывать, Глеб. Я работаю с ним гораздо дольше.