— Только что. Минуту до вас, две. То сидел тихий-тихий, бормотал чего-то себе, на месте раскачивался, а то как дунет. Шиза, она и есть шиза.

— Так что ж ты, гад!.. Михаил впереди, Павел с Гошей за ним быстро обошли покосившийся старый дом, подбежали к «Альфа-Ромео». В какую сторону он мог пойти? Казаки-разбойники, четыре стрелки во все стороны. Две — дорога, неудобная дорога, без пешеходных тротуаров. Одна стрелка — вперед, к большим домам, одна — назад, в сады до самой реки. Надо угадать с первого раза.

— Бать, а откуда ты этих сопляков знать можешь? — Михаил оперся на распахнутую дверцу и вроде даже не собирался спешить. Павел мгновенно уловил его настроение:

— Что ты, Братка, откуда мне их знать. Это все племя молодое, незнакомое. Я его папеньку знаю, папенька его хороший человек.

— И где этот хороший человек сейчас? — Он не мог отделаться от ощущения, что никуда им отсюда уезжать не следует.

— Где место хорошему человеку? Или в Думе, или в тюрьме. Этот — пока в Думе.

— Хорошо хоть там.

— Не боись, не всегда так было.

— Эй, мужики, мы едем или нет? — вмешался Гоша. — Если вам любой псих нужен — вон, хоть того возьмите.

Под кустами неряшливой буйной акации, метрах в пятидесяти, сидел Зиновий Самуэлевич и мерно качался взад-вперед, сцепив пальцы на колене перед собой. Его было плохо видно отсюда, но это был он.

— Ай да Гошка! Ай да сукин сын! — Павел от всей души шарахнул ладонью по узким Гошиным плечам, отчего в груди у Гоши гулко екнуло, в горле булькнуло и в голове тихонечко звякнуло. Михаил подумал, что тут Гоше и конец, а Павел вдруг подозрительно повел носом:

— Ну-ка, ну-ка…

Из-за пазухи Гоши на свет явилась бутылка клюквенного аперитива.

— Эх, Братка, кто ж таким паразитам куртки с внутренним карманом дает. Попробовать, что ли, что ты там сосешь потихоньку…

Михаил подошел быстрыми шагами, тронул Зиновия Самуэлевича за плечо:

— Вы узнаете меня, Зиновий? Вы меня помните? Вы слышите меня?

Перестав раскачиваться, Зиновий Самуэлевич сказал:

— Угорели — значит, сперва просто потеряли сознание, а уже потом задохнулись? Или наоборот? Скажите мне точно, как вас… Паша, скажите вы.

Павел уже был тут, да и веселый Гоша терся рядом. Присев перед Зиновием Самуэлевичем на корточки, Батя взял его руки в свои, как сделал бы испуганной женщине или ребенку.

— Да, Зиновий, — тихо и очень мягко проговорил он. — Ты можешь не сомневаться. Так всегда бывает. Сперва обморок делается все глубже и глубже, а как уходит сознание, человек совсем не замечает. Это как сон, они ничего не почувствовали, не мучились. Едем с нами, да?

— Только не туда! — в ужасе отшатнулся Зиновий Самуэлевич.

— Мы поедем в лес. У меня отличный дом в лесу. «Он не ощутил, что прошли целые сутки, — подумал Михаил. — Для него это и к лучшему».

— Почему у него губы так изрезаны? — спросил он, сажая Зиновия Самуэлевича в «Альфа-Ромео».

— А, это я забыл тебе сказать. Дуры соседки кинулись отпаивать его водой, я не усмотрел, и он разгрыз стакан.

— Что там на самом деле было?

— Хрен его знает, что там на самом деле было, Братка. Похоже, когда уходили, в квартире просто оставили термитный заряд малой мощности. Так, чтоб только на внутрь и хватило.

— И женщины…

— Конечно, ты не понимаешь, что ли.

Это пришло к ней ниоткуда. Это не было похоже ни на далекий зовущий голос, ни на близкий вкрадчивый шепот.

Елена Евгеньевна выпрямилась, телефонная трубка соскользнула с ее колен, но она этого не заметила.

«Нужно. Нужно, нужно, нужно. Нужно идти, пора. Пора, нужно идти. Пора, пора».

Главное, она прекрасно сознавала, что никто иной, а именно она сама говорит себе это. Она никому не подчинялась, вот что было главное. Она все поняла и действовала сама.

«Нужно, пора идти. Идти пора, нужно. Нужно, нужно».

Только три слова, вполне достаточно. Она сейчас выйдет и пойдет туда, куда нужно. Потому что пора. Вот так.

Василь Василич-младший взял ее за руку и повел, но она и этого почти не ощутила. Машина? Хорошо, только побыстрее. Нужно.

Перед ее глазами проносились улицы, огни, другие машины. Она мало что замечала. Когда выехали из города, стало темнее. Не важно.

«Пора. Нужно. Она знает. Да».

Вот только жаль, что это совсем не похоже на ту синюю сумеречную страну, где она бывала счастлива.