В 1886 г. Н. Н. Страхов прислал Толстому работу Филиппа-Эдуарда Фуко «Лалита вистара» (Париж, 1848). Она произвела на него огромное впечатление. Одновременно он читает известное сочинение Э. Бюрнуфа о Будде – “Лотос”. С этих пор Толстой все глубже изучает литературу о буддизме и все чаще упоминает это учение в своих дневниках и письмах» [15] .

Шифман приводит в своей книге историю написания Толстым очерка о Будде. Толстой, увлеченный идеей издания популярных книг о великих основателях вероучений, в начале 1886 г. приступает к работе над очерком о Будде. Об этом он написал жене: «С нынешнего дня я взялся за Будду. Он очень занимает меня» [16] . Однако очерк остался незаконченным, позднее над его завершением несколько лет трудились писатель А. И. Эртель и В. Г. Чертков. Как пишет Шифман, «Толстой всячески поощрял своих помощников, снабжал их необходимой литературой, давал полезные советы. Однако результаты их деятельности его не удовлетворили, и работа эта так и не увидела света при его жизни» [17] . Толстой впоследствии неоднократно возвращался к идее о создании популярной книги о буддизме. Так, в 1905 г. писатель включил в первое издание «Круга чтения» краткий очерк «Будда», затем в 1908 г. переработал его для второго издания этого сборника, в начале 1910 г. написал предисловие к статье П. А. Буланже «Жизнь и учение Сиидарты Готамы, прозванного Буддой, т. е. Совершеннейшим», которое вместе со статьей П. А. Буланже было опубликовано в журнале «Жизнь для всех» (1910, № 3) [18] .

Как отмечает Шифман, первый вариант очерка о Будде (1886) содержит не только поэтическое изложение традиционной легенды о рождении Сакья-Муни, но и сведения об Индии, ее истории и философии. Уже в этом раннем незавершенном наброске чувствуется глубочайшее уважение писателя к далекому народу и его культуре. Толстой рассказывает о высоких нравственных законах древних индийцев. Эти законы нашли яркое воплощение в памятниках индийской культуры – ведах [19] .

Далее Толстой излагает легенду о Будде. По мнению Шифмана, это «художественный рассказ о жизни человека, во многом напоминающий русские народные рассказы, над которыми писатель работал в то время…Будда в легенде Толстого – обыкновенный человек, который задумался над существующим злом и захотел его уничтожить.» [20] . Однако легенда не закончена и, как пишет Шифман, «судя по оставшимся наброскам, в ней предполагалось показать наиболее гуманные поступки Будды, его опрощение и сближение с народом» [21] . Второй вариант очерка о Будде был написан через 20 лет, в 1906 г., для «Круга чтения». Здесь уже нет описания Индии и ее народа, излагается «только сущность буддизма, но дух глубокого уважения к пытливости ума и глубине мысли мудрецов древней Индии сохранился» [22] .

В 1894 г. Толстой написал большую сказку-легенду «Карма», сюжет был заимствован у американского писателя Поля Каруса, (1852–1919), который опубликовал свою сказку в 1894 г. в журнале «Опэн корт» («Открытая трибуна»). В примечаниях Толстой поясняет: «Карма есть буддийское верование, состоящее в том, что не только склад характера каждого человека, но и вся судьба в этой жизни есть последствие его поступков в предшествующей жизни и что добро или зло нашей будущей жизни точно так же будет зависеть от тех наших усилий избежать зла и совершения добра, которые мы сделали в этой» [23] . По мнению Шифмана, «Толстого привлекло в сказке не это мистическое верование, которого он не разделял, а идея общего блага» [24] .

Как пишет Шифман, с буддийской идеей всеобщего блага связана и другая сказка Толстого – «Это ты», написанная позднее: «Некий жестокий тиран приказал советнику придумать страшную кару для своего недруга. Но мудрец на мгновение превратил царя в того человека, которого он хотел казнить. И этим убедил его, что “все человечество составляет одно существо”» [25] .

Исследователь отмечает, что Толстой очень интересовался буддийским искусством: «В дневниках 1896 г. он писал о буддийской поэзии и архитектуре как о выдающихся творениях человеческого гения и противопоставлял их лживому искусству современного буржуазного мира: “Индийские и греческие храмы всем понятны… До того же (высокого уровня. – А. Ш.) дошло в некоторых своих проявлениях искусство слова – в поучениях Будды, в поэзии Сакия-Муни”» [26] .

С похвалой отзывался Толстой и о памятниках буддийского эпоса. Позднее он включил в свои сборники для чтения свыше 70 изречений из старинного сборника буддийской этики – «Дхаммапада» [27] , а также ряд афоризмов из знаменитых буддийских сутр. Источниками последних послужили ему сохранившиеся и доныне в яснополянской библиотеке с толстовскими пометами книги «Сутта-Нипата» [28] и «Буддийские сутты» [29] . Шифман достаточно подробно описывает обширную буддийскую библиотеку Толстого, которая кроме вышеуказанных трудов включала известную книгу немецкого востоковеда Г. Ольденберга «Будда, его жизнь, учение и община» (русский перевод А. Ачкасова (1905)); сочинения Бхинку Ниантилока «Слово Будды» (1907); Субхадры Бхикшу «Буддийский катехизис для введения в учение Будды Готамы» (1908); Поля Каруса «Проповедь Будды» (1895) и др. В библиотеке писателя была художественная литература о Будде и буддизме, например, знаменитая поэма Эдвина Арнольда «Свет Азии», которую, как отмечает Шифман, Толстой впервые прочел еще в 1887 г., а затем перечитал в двух русских стихотворных переводах, стихотворное произведение Поля Каруса «Нирвана» (1896), поэма П. А. Калионова «Будда» (1902) и др. [30]

Весьма обширным выглядит приведенный Шифманом список прочитанных Толстым книг о буддизме: «известное исследование М. Мюллера “Шесть систем индийской философии” в переводе П. Николаева (М., 1901), русский перевод с санскрита известной книги “Лунный свет Санкья-истины” (1900), книга американского востоковеда Лафкадио Хэрна “Зерна, подобранные на нивах буддизма” (Нью-Йорк, 1897), работа французского ученого Леона де Ронн “Существовал ли Будда?” (Париж, 1901), три книги немецкого исследователя Бруно Фрейданка: “Малый буддийский катехизис” (Лейпциг, 1904), “Буддийская незабудка” (Лейпциг, без даты) и “Ужасы христианской цивилизации” (Лейпциг, 1907), книга немецкого ученого Отто Века “Будда и Христос” (Берлин, 1893) и многие другие» [31] . Некоторые из этих трудов, к примеру, часть книги «Ужасы христианской цивилизации», которая написана в форме писем вымышленного тибетского ламы, по предложению Толстого были переведены на русский язык [32] .

Если говорить об идеях буддийской философии и о буддийских реминисценциях в работах Толстого, то, конечно, следует заметить, что они нашли выражение как в художественных произведениях («Карма», «Очерк о Будде», «Это ты»), так и философских работах писателя («Исповедь», «О жизни», «Дневники»). В «Дневниках» писатель говорит о необходимости изучения буддизма, об истинности буддийской философии и о своем несогласии с некоторыми буддийскими идеями: «Читал буддизм – учение. Удивительно. Всё то же учение. Ошибка только в том, чтобы спастись от жизни – совсем. Будда не спасается, а спасает людей. Это он забыл. Если бы некого было спасать – не было бы жизни. Учение о том, что вопросы о вечности не даны, – прелестно» (Дневник от 1884 г., запись от 12 октября); «Надо себе составить круг чтения: Эпиктет, Марк Аврелий, Лаоцы, Будда, Паскаль, Евангелие. Это и для всех бы нужно <…>» (Дневник от 1884 г., 15 марта); «В современной литературе нам с одинаковой притягательностью предлагается всё, что производится. Чем дальше назад, тем меньше предлагаемое: большая часть отсеяна временем, еще дальше – еще больше. Оттого так важны древние. Предлагаемая литература имеет вид конуса вершиной книзу. Близко к этой вершине браминская мудрость, китайская, буддизм, стоицизм, Сократ, христианство, дальше, расширяясь, идут Плутарх, Сенека, Цицерон, Марк Аврелий, средневековые мыслители, потом Паскаль, Спиноза, Кант, энциклопедисты, потом писатели века и, наконец, современные…» [33] (Дневник 1906 г.); «Понятны верования буддизма о том, что пока не дойдешь до полного самоотречения, будешь возвращаться к жизни (после смерти). Нирвана – это есть не уничтожение. А та новая, неизвестная, непонятная нам жизнь, в которой не нужно уже самоотречения. Не прав только буддизм в том, что не признает цели и смысла этой жизни, ведущей к самоотречению. Мы не видим его, как он есть, и потому эта жизнь так же реальна, как и всякая другая» [34] (Дневник 1906 г.).

Говоря о влиянии на Толстого различных (не только буддийских) религиозных и философских концепций, следует отметить, что их выявление чрезвычайно затруднительно в силу отсутствия их терминологической, категориальной выраженности, цитирования и прочих «примет» влияния или заимствования. Так, по этому поводу исследователь этики Толстого М. Л. Клюзова, отмечая разноплановость религиозных и историко-философских влияний на антропологическую концепцию Толстого, в ряду которых мотивы платонизма, средневекового христианского мистицизма, буддийского универсализма, ренессансного пантеизма, этико-философские идеи А. Шопенгауэра и И. Канта, пишет, что «речь может идти только о выявлении некоторой контекстуальной общности размышлений этих знаковых представителей европейской философской культуры на тему соотношения эгоистического и универсального начал в природе человека» [35] .