Ей известно, зачем приехала эта дама. Она появилась, чтобы заставить ее говорить. Они будут сидеть в классной комнате, дама будет показывать ей картинки на бумаге, произносить слова и писать мелом буквы, как маленькие белые березовые веточки, на черной доске.

Она нетерпеливо заерзала. Почему Милфорд не уходит? Ей нужно последовать за дамой, рассмотреть ее вблизи. Мисс Эггерз была непоседливой и полной, как мама, с волосами… солнечного света. Новая дама похожа на Милфорда. Похожа, но совсем другая. Высокая и гибкая, да. Но красивая, а не уродина. Папа называл даму не «мисс как там ее», а… Хелен.

Хе-лен. Хе-лен. Она мысленно произнесла это имя как папа, с небольшим придыханием в конце.

Ну и ну! Значит, папа о-бес-ку-ра-жен из-за Хе-лен. Интересно, это плохо или хорошо? Она пока не знает, но узнает непременно. И Ариана подавила смешок.

В мертвой тишине, наступившей после ухода Хелен, он услышал, как скребется в кладовке мышь. Последнее время их что-то много развелось в доме. Кэм сердито посмотрел на Боадицею, лениво дремавшую на его утренней газете, потом вскочил и заметался по комнате, изливая свое раздражение. Наконец он схватил кочергу и стал яростно ворошить угли, пока они не вспыхнули ярким пламенем. Сверкающие темно-синие глаза Хелен всегда будто согревали комнату, а ее уход, казалось, лишил кабинет остатков тепла.

Его размышления прервал громкий стук. Прежде чем он успел повернуться, дверь распахнулась и к нему влетел смерч в лице достопочтенного Рэндольфа Бентама Ратледжа.

Он тут же упал в кресло, где несколько минут назад сидела Хелен. Вымученная улыбка говорила о настроении юноши.

– Можешь делать со мной что угодно! – заявил Бентли, вытянув и небрежно скрестив длинные ноги. – Меня вышибли и обратно брать не желают.

Он говорил с таким безразличием, что его слова невозможно было принять за раскаяние. Граф с удивлением взирал на семнадцатилетнего брата. Утро явно не задалось, поэтому Кэм не сразу осознал произошедшее, а когда наконец до него дошло, тут уж он дал волю гневу.

– Бентли, – зловеще начал он, – осенний триместр начался всего несколько дней назад. Молю Бога, чтобы у тебя нашлись веские причины для присутствия в моем кабинете.

– Их нет, – ответил Бентли.

Сквозь пелену нарастающей ярости Кэм видел, что красиво очерченный рот брата, в точности как у его покойного отца, напрягся в вызывающем упрямстве.

– Просто «нет»? – Голос Кэма понизился до холодного шепота.

– Да, милорд, – ответил Бентли, слегка вжимаясь в кресло. – У меня нет объяснений. Вернее, нет такого, которое вы захотели бы выслушать.

– Какая удивительная проницательность. – Графу нестерпимо захотелось придушить мальчишку, но вместо этого он сел, взял карандаш и начал выстукивать на ладони бешеный ритм. Боль, как ни странно, немного успокоила его гнев, и, откинувшись на спинку кресла он разглядывал побледневшее, но все равно упрямое лицо брата.

– Проклятие, Бентли, – наконец проворчал он. – Карты или кости?

– Ни то, ни другое.

– Пьянство? Распутство? – Бентли двусмысленно пожал плечами. – Хватит юлить, мой мальчик. Насколько все плохо? И во что мне это обойдется? Вернее, стану ли я платить?

– Жаль, что я доставляю тебе неприятности, святой Кэмден, но я не «твой мальчик», и у меня нет недостатка в средствах. – Бентли сумел-таки выдавить ухмылку, потом вытащил из кармана письмо и небрежно швырнул листок брату. – Возьми, если у тебя нет лучшего чтения. Полагаю, ты узнаешь, что вице-председатель сожалеет об отсутствии у меня интереса к знаниям и считает, что мне следует найти применение в области, не требующей напряжения интеллекта. Таково, сдается мне, содержание письма. Официальной выволочки я не получил, ибо в тот момент отлучился. Пришлось отправиться в Лондон, чтобы немного развеяться игрой в «Кофейном дереве». – Бентли вздернул подбородок. – И я, кстати, выиграл.

При этих словах Кэм настолько разозлился, что смел на пол и письмо, и большую часть лежавших на столе вещей.

– Разрази тебя гром, Бентли! – рявкнул он, и Боадицея тут же бросилась наутек. – Клянусь, ты не лучше отца. Вы на пару способны в мгновение ока оставить джентльмена без пенни.

– Каждый делает для семьи что может, – язвительно заметил Бентли и насмешливым шепотом добавил: – Господи, как же мне нравится выводить тебя из этого пресловутого самообладания, Кэм. Напоминает мне добрые старые дни, когда еще была жива Кассандра. Рад, что за всем льдом у тебя еще сохранился темперамент.

Граф вскочил с кресла.

– Моя покойная жена тебя не касается. Бентли, ты не понимаешь, что тебе нельзя позорить наше имя? Ты думаешь, мы сидим на мешках с деньгами? Ты полагаешь, наша репутация настолько безупречна, что вынесет и твои выходки?

– Наше имя? – презрительно хмыкнул Бентли. – Наша репутация? Неужели?.. Отец не особо заботился об этом, так почему я должен? Полагаю, одного святоши для семьи вполне достаточно. А что до денег, то, если нам вдруг станет их недоставать, в чем я сомневаюсь, может, ты снизойдешь и опять женишься на дочери торговца? Но Джоан не годится для этой цели, так ведь?