Шрифт:
Стоим. Стоим неподвижно часа два.
За спиной коренастый Василий Блаженный [1] , Красавец. Похож на Спаса [2] , только ниже. И, кажется, раза в два старше.
Холодно. Дует. Речушка маленькая за спиной, а ветер как с Невы. Влажно. Как в Питере.
Сукно шинельки бессильно против ветра, влаги, продувает и впитывает, тяжелеет раза в три.
Плечи гудят.
Мерзко!..
Слава богу, стою не крайним, семнадцатым в пятой шеренге 2-й «коробки» (батальона) нахимовцев. Шурик, ну, Сашка Бойцов – мой школьный приятель, вместе поступили в этом году – в нашей шеренге первый. Сережка Рябинский, мой сосед по парте, – последний, двадцатый.
1
Собор Покрова Пресвятой Богородицы на Красной площади, также называемый Собором Василия Блаженного.
2
Собор Воскресения Христова на Крови, также называемый Храм Спаса-на-Крови.
…Теперь, как погляжу, в основном по десть человек в шеренге ходят – это нечестно, так намного проще и вид не тот, не впечатляет…
Не повезло им обоим!
О-о-о, ноги!
Бедные мои ноженьки. Словно по полпуда к подошвам ботинок подвесили, не поднять! И тысячи игл в пальцы воткнули, не наступить! Ну кто, кто мог знать, что ночью мороз вдарит до минус пяти? Дурак – «хром» нацепил вместо «микропора», свои мозольки берёг! Правый «микропор» маловат, утром на аэродроме всё до крови разодрал, четыре часа «живым мясом» топтал бетон взлетной полосы. И как тут быть?
Йод? Бинт?
Ха!..
Ру-ки, ру-чень-ки мои бедненькие, согнулись в кулак, не разогнуть.
Да ладно, хватит ныть-то, надоел. Руки-то как раз ничего, нормально, жить можно. Хотя и в хлопчатобумажных, но все-таки перчатках, к тому же белых, красивых. Да и в рукава их можно втянуть, пока стоим в строю, поразминать туда-сюда. Правда, в правом кулаке нашатырь с ватой. Зачем? Ну так, на всякий случай, для соседа, когда падать начнет, сознание терять. А у него – для меня. И так у каждого. На втором часу по стойке смирно многие «улетают».
В конце строя стоит шеренга дублеров. На каждый рост свой дублер.
…Мама, мамочка, вспомнилось вдруг, как прошлой осенью в ноябре ты шерстяные варежки мне в карманы засовывала и меховую шапку-ушанку надеть заставляла, а мы с Шуриком чуть за дверь – и в портфель их, в портфель, идем с открытой головой, патлы до плеч, развеваются. Смешно!.. О-ох, где ж та ушанка теперь?..
На головах «бески», ну, бескозырки то есть, притянутые резинкой к ушам: ленточки реют на ветру, хлещут по розовым мальчишеским лицам, голым затылкам, выбритым под полубокс и блестящим на свету прожекторов, что жарят площадь из-за спины. Боже, как это красиво!..
Но уши, увы, не греют.
Уши хрустят.
Особенно левое, когда его кончика касается грубое сукно высокого воротника, к которому удается прижаться ненадолго. А рук не поднять, белые перчатки отчетливо видны…
Э-эх, усы жалко!
Пушистые были, теплые, мягкие. Еще три месяца назад, при поступлении, красовались над губой четырнадцатилетнего подростка. Вонючий «Тройной» лишь слегка унял зуд на щеках и шее от следа старой батькиной бритвы. Лицо на ветру шелушится, чешется, жжет.
Жуть!
…Эх, мамочка, где ты? Как ты? Хочу домой. Поваляться б на диванчике пару часиков, и всё, и ни-че-го больше не надо…
Часы на Спасской оживают.
Что-то мелькает на мавзолее.
Неразборчиво гудит микрофон.
И…
…Вприпрыжку, причудливо забрасывая ноги вперед, «линейные» с частотой 120 шагов в минуту летят по брусчатке, безжалостно с полуметровой высоты впечатывая каждый шаг в прочерченную вдоль трибун белую линию, словно лисички чертят змейку следов на снегу. Затем по одному грациозно отваливаются от убегающего вперед строя и, заняв строго определенную позицию на площади, вскидывают огромные тяжелые карабины с цветными флажками на штыках высоко над головами, замирая на весь период прохода колон, словно статуи Минина и Пожарского.
– Па-ра-а-а-а-а-а-ад… Сми-ирна!
Всё… разом… замерло!
Тысячи, нет, десятки тысяч голов одновременно вскинули свои носы на воображаемые «полвторого». Выше всех взлетели, конечно, любопытные безусые «моськи» нахимовцев и суворовцев, закрывающих четырьмя «коробками» правый фланг строя напротив Спасских ворот Кремля.
– Для встречи слева. На кра-а-а-а-а-а… – бесконечная пауза – …у-ул!
Головы в едином рывке обращаются к воротам. Сотни труб и барабанов разражаются встречным маршем.
На-ча-лось! Наконец-то!
Из ворот, стоя в сверкающем сером кабриолете, – он, кажется, всё тот же до сих пор, и это здорово! – выезжает министр… обороны. Навстречу ему со стороны Музея истории на таком же блестящем ЗИЛе неспешно, километров десять-пятнадцать в час, движется командующий парадом…
Медленный выход машин в центр…
Помпезный доклад о готовности…
Гордый объезд войск…
Громогласные приветствия и поздравления.
Оркестр… входит во вкус!
Короткая речь с трибуны…