Шрифт:
«Мысль, чувство, желание не переходят вовсе во внешний мир и остаются при нас; только внешние предметы и явления располагаются так, что удовлетворяют потребности человека возбудить мысль, чувство или произвести во внешнем мире явление, почему-либо нужное для одного или многих лиц» (Там же).
Конечно, мы немало делаем для удовлетворения и даже ублажения своего тела. Это нельзя списывать со счетов. Но зачем мы это делаем, почему мы ему служим? Для чего? Либо ради него самого, как считает естественник. Либо ради чего-то, ради чего пришла сюда душа. Ради ее цели, ради Скумы, то есть Великого Замысла, как это называли мазыки. И до тех пор, пока мы исходим из того, что душа есть и мы изучаем именно душу, мы понимаем: в отличие от тела у нее точно могут быть любые, сколь угодно давние задумки…
Пока мы глядим на мир из привычного естественнонаучного мировоззрения, нам кажется, что мы окружены вещами и обществом. Почему? Да потому, что наше тело соприкасается и с тем, и с другим.
Но стоит только вам опять повторить упражнение и перенести свое осознавание себя внутрь души, как становится ясно: это тело соприкасается с вещами и другими людьми, это оно ими окружено, а я не нахожусь в теле, я нахожусь в душе, и окружен тем, что заполняет ее, составляет содержание души. С вещами и людьми я соприкасаюсь только через этот слой, защищающий мое мягкое и утонченное естество от плотности этого глубинного мира.
«Следовательно, мы имеем непосредственно дело только с предметами и явлениями психического свойства, внутренними, доступными одному сознанию.
Душа в действительности гораздо более сосредоточена в себе и отделена от внешнего мира, чем мы думаем; она не имеет к окружающему прямого, непосредственного отношения, а сносится с ним через посредство тех впечатлений, которые от него получает, насколько способна их получать, и такими впечатлениями возбуждается к собственной деятельности» (Там же, с.13).
Глава 3
Кавелин. Наука о познании
Внешние науки, естествознание, пребывают в поразительной иллюзии, детском сне, несбыточной мечте, в которой им кажется, что они изучают какие-то настоящие вещи и явления, то есть естество или природу…
И природа, и вещи, и мир, безусловно, существуют, и они познаваемы. Вот только к этому познанию нельзя прийти, убедив себя в том, что метод твоей науки позволяет это. Это познание еще надо заслужить, хотя бы поняв, а как вообще возможно человеческое познание…
В сущности, говоря о задачах психологии, Кавелин творит основу для гносеологии или эпистемологии, то есть для науки о познании. О ней можно сколько угодно рассуждать философски или отбрасывать все подобные «излишние сложности», как это делают естественники, но настоящего познания без овладения собственной познавательной способностью все равно не будет. Поэтому к Кавелину стоит прислушаться, только не надо попадаться на кажущееся сходство того, что он говорит, с обычными сомнениями европейской философии. Кавелин говорит это в ином качестве – как психолог.
«Вот поправка, которую необходимо сделать в обыденных представлениях людей об отношении души к физическому миру, – фактов психических, внутренних, к фактам материальным, внешним.
Внешние впечатления и физические ощущения составляют границу между психическим и внешним миром, а вместе с тем и отделяют ясно обозначенным рубежом психологию от всех прочих отраслей знания. Служа единственными представителями внешнего мира, по которым люди составляют себе о нем представления и понятия, впечатления и ощущения обозначают и предел, за которым начинается индивидуальная психическая жизнь.
Поэтому они для нас, в одно и то же время, и внешняя объективная действительность и необходимая составная часть психического мира» (Кавелин, с. 14).
Даже разглядывая осколок действительности в самый современный прибор, исследователь видит лишь свое впечатление от показаний прибора. Да, это действительность, но она переведена во впечатления, и этого нельзя не учитывать. Более того, мы получаем впечатления от ощущений, иными словами, когда мое тело глядит на прибор, я получаю впечатления внутри души, которая переводит в них ощущения, переданные телом. И никаких внешних вещей!
«Впечатления и физические ощущения, по этому своему двойственному характеру, вносят глубокое противоречие в психическую жизнь. Человек различает их в самом себе от других психических явлений и фактов. Последние кажутся ему принадлежностью его духовной природы, тогда как впечатления и физические ощущения, извне входящие в душу или возбуждаемые в ней, представляются ему чем-то внешним и чуждым» (Там же).
Если войти в рассуждение Кавелина, присмотревшись к тому, как русский язык передает его мысли, то становится очевидно, что впечатления и физические ощущения не являются частями души. Но при этом они входят в душу. Еще раз повторю: так свидетельствует язык, и мы, по взращенной естествознанием привычке не доверять своему родному языку, можем посчитать, что народ, описавший это, ошибается. Он же примитивный и наивный…