— Вот, смотрите, — обратился Любавин к своим сотрудникам, — перед нами группа «Октан». Худаяр выбыл из игры. Впрочем, он знал только кражу и не знал «Октана». По этим же соображениям я не включаю в схему Кокорева. А вот на этот вопрос, — указал он на центральный квадрат, — мы и должны будем найти ответ.

— Из Херсона еще ничего нет? — спросил Чингизов.

— Пока нет. Значит, остается уравнение с одним неизвестным. Остальные известны, но трогать их, разумеется, нельзя, иначе мы не решим уравнение. Товарищ Денисов, вы займетесь Татьяной Остапенко. Я думаю об осторожности предупреждать излишне. Знать о ней за эти дни мы должны все, до мельчайшей подробности. Вам, товарищ Чингизов, нужно будет заняться Соловьевым. Как — об этом мы подумаем сообща. Думаю, что нам опять понадобится помощь капитана Рустамова. Соловьев — на колесах, — это самая подвижная фигура. А пока что, товарищ Денисов, организуйте-ка нам для начала фотографию вашей красавицы, любопытно взглянуть на нее, не так ли?

— Анатолий Константинович, — обратился Чингизов к Любавину, когда Денисов ушел. — Поручите Татьяну мне. Теперь я уже не только чувствую, а начинаю убеждаться в том, что моя странная ассоциация имеет под собой реальную почву.

— Рано, Октай, рано, — ответил Любавин. — У тебя с ней будет решающая встреча. Займись Соловьевым, Рустамов нам сможет сказать, куда и с кем он ездил. Нужно, чтобы мы с тобой знали еще и то, о чем Соловьев разговаривает со своими пассажирами. Свяжись с нашей технической службой, они тебе помогут.

Чингизов ознакомился с состоянием дел в таксомоторном парке, где работал Владимир Соловьев. Соловьев там был не на плохом счету. Его портрет красовался на доске отличников, водивших машины без аварии и перевыполнявших план. Несколько лет он работал на дальних линиях, связывавших Советабад с районными центрами, потом стал обслуживать только город. В ночные смены Соловьева, как правило, не включали, потому что он отлично справлялся с выполнением плана днем, а кроме того, у него была справка о том, что после перенесенной тяжелой контузии перегружаться работой в ночное время ему было противопоказано.

Октай Чингизов встретился с главным механиком парка Джафаровым в райкоме партии, куда тот был приглашен как секретарь парторганизации. У них состоялся разговор наедине. И следствием этого разговора явилось то, что той же ночью главный механик, а он часто выводил машину в контрольный пробег — подъехал к зданию Комитета государственной безопасности на «Победе» Соловьева и заранее предупрежденными караульными был беспрепятственно пропущен с машиной во двор. Здесь монтеры технической службы Комитета приспособили в машине под щитком с приборами портативный звукозаписывающий аппарат со специальным устройством, которое ограждало аппарат от механических шумов мотора и приводило его в действие от звука человеческой речи. Главному механику гаража объяснили, как извлекать из аппарата магнитную ленту и заменять ее новой. И он охотно согласился по утрам, когда кончается его смена, доставлять эту ленту по назначению в Комитет государственной безопасности. Механика, разумеется, не посвящали в подробности дела, но он был предупрежден, что у контрразведчиков есть веские основания подозревать водителя Владимира Соловьева в серьезных государственных преступлениях и что в этих целях предпринимаются необходимые меры проверки.

На столе у Любавина лежали присланный из Москвы протокол допроса Василия Кокорева и репродукция с фотографии Татьяны Остапенко, красовавшейся на стенде в Доме офицеров.

— Хороша, ничего не скажешь, очень хороша, — произнес Любавин, разглядывая фотографию. — Что ж, позовем Чингизова полюбоваться.

— Вот, Октай, — сказал он вошедшему Чингизову, — взгляни, пожалуйста.

— Я видел это лицо, я где-то видел это лицо! — воскликнул Чингизов.

— В Германии ты ее не видел. Это исключено, — сказал Любавин. Может быть, в городе?

— Нет, именно портрет я где-то видел. Очень похожий портрет.

— Ну, вот, теперь тебя будет мучить новая ассоциация. Но надеюсь, что это тебе не помешает немедленно вызвать капитана Рустамова.

Чингизов позвонил Рустамову, тот явился. Любавин вручил ему один экземпляр фотографии Татьяны Остапенко и приказал немедленно съездить в Гюмюштепе, к жене огородника Аллахверды, чтобы установить, та ли это женщина, которую она видела в автомашине с Худаяром.

— Жаль, что она не запомнила шофера, — заметил Любавин.

— А если и запомнила, то не сознается, что смотрела на постороннего мужчину, — сказал Рустамов. — А, впрочем, шофер в этом смысле не совсем посторонний мужчина. И будь у нас под рукой фотография шофера, может быть, она узнала бы и его.

— Фотографии шофера у нас пока нет, — уточнил Любавин.

Рустамов вернулся из Гюмюштепе и подтвердил, что именно эта женщина приезжала на пляж в одной машине с Худаяром.

Полковник Любавин просматривал очередную сводку. Оперативники докладывали, что Татьяну Остапенко видели с каким-то инженер-полковником в столовой Дома офицеров, затем они смотрели кино. Инженер-полковник провожал ее только до трамвайной остановки. Домой — Малая Портовая улица, дом номер семнадцать, квартира шесть — она вернулась одна. Телефона на квартире не имеет. Утром направилась в госпиталь, приступила к работе. С работы пока не отлучалась.

Уточнялось, что инженер-полковник Николай Александрович Семиреченко приехал в Советабад в служебную командировку. Проживает уже восемнадцать дней в гостинице «Приморская» в отдельном номере, тридцать шестом. Днем провел четыре с половиной часа в научно-исследовательском институте, откуда вместе с директором института и инженером Азимовым на машине директора института выехал на опытную установку. После этого поехал в Дом офицеров, куда вскоре явилась Татьяна Остапенко. Они вместе обедали, затем прогуливались по Приморскому бульвару и там же, в летнем кинотеатре «Весна» смотрели фильм.