Шрифт:
Декан покачал головой.
— Я не знаю. Не успел посчитать…
— От кого вы получили этот конверт с деньгами?
Смирнов насупился.
— Ну же, Николай Иванович, отвечайте!
— От профессора Кудрофф…
Соломин вскочил и вскинул руку.
— Есть!
Оставался Кудрофф, и вот с ним все было много сложнее.
— Я требую пригласить консула Великобритании, — первым делом потребовал Кудрофф. — И еще: я отказываюсь разговаривать со служащими КГБ без британского адвоката.
— Здесь нет служащих КГБ, — попытался пробить глухую защиту опер, — да и знать нам нужно только одно: за что вы заплатили декану Смирнову такую большую сумму?
Кудрофф молча, всем видом показывая, что не будет давать никаких показаний, скрестил руки на груди.
— Ну что ж, — подытожил Соломин, — Смирнова пусть продолжают колоть, а этого я, пожалуй, в Лефортово для начала доставлю.
Он глянул на часы: 03.00, самое время для допроса.
Предчувствие
Артем подъехал к своему дому, заглушил двигатель, но выходить из машины не спешил. Картинки перед его мысленным взором прихотливо перекладывались из одной стопочки в другую, но цельной панорамы Артем так и не видел.
«Черкасов — зам по режиму Института киберфизики. Так? Так. И Боря уже в числе пострадавших, причем серьезно…
Сонин шеф — Алек Кантарович — там же, в институте, мелким прихлебателем. Шестерка. Это сразу ясно.
Соломин — в контрразведке. Ну, а куда еще такому орлу податься?
И Соню при этом ломают по нормальной чекистской схеме — через ментов.
И что происходит на самом деле?»
— М-да…
Разумного ответа не было.
Нет, неразумных версий было полно. Можно было предположить, что Соня Ковалевская — курьер, а то бери выше — резидент вражеской разведки, и Алек Кантарович по ее приказу отравил Черкасова, дабы подобраться к секретам оборонного института.
— Бред.
Соня всем строением своей русской женской души не годилась в картонные злодеи шпионских боевиков образца 1954 года.
Куда как ближе к истине было предположение, что Соню взяли только для того, чтобы заставить нервничать Кантаровича, а некто более крупный отказался от еще дальше идущих планов. То есть исключительно как акт устрашения.
— Недоказуемо. А главное, зачем устрашать?
Такие игрища были бы возможны лишь в одном случае — если бы и контрразведка уже вовсю подвергалась переделу и приватизации, и правящие кланы просто решали между собой, кто именно из них будет резать и перепродавать по частям сказочно жирный кусок — оборонный комплекс России.
Ну, и оставалась еще одна версия — самая правдоподобная: Соломин облажался и взял в разработку — через олигарха Проторова и ментов — не того, кого следует. Посему ни за что пострадавшая девочка Сонечка проливает слезы, а реальный зверь нагуливает жирок на свободе.
— Что ж, вот это вполне по-нашему…
Артем вышел из машины, включил сигнализацию и вдруг подумал, что они с Соломиным еще пересекутся. Как именно, неясно, но он бы руку дал на отсечение, что так оно и будет. Вот всей шкурой чуял!
Жена
Когда мужа — в наручниках, красного от ужаса и стыда, на глазах у выглядывающих на шум соседей — потащили вниз по лестнице, Людмила Константиновна Смирнова тихо осела на ту же тумбочку, на которой только что сидел муж. Ноги не держали ее.
— Люда, — склонилась над ней соседка, — тебе чем помочь?
Но ни ответить, ни даже сообразить, что следует сделать, Людмила Константиновна не могла. И только когда соседка помогла стащить обутые для гостей тесные туфли на высоком каблуке и сменить облегающее вечернее платье на халат, жена декана словно проснулась.
— Сейчас, подожди, — отвела она руку помогающей влезть в рукава халата соседки, — я вспомнила.
Соседка удивленно подняла брови, а Людмила Константиновна поискала взглядом и тут же увидела ее — незаметно сунутую ей одним из британцев визитку. Этот кусочек желтого картона — имя, должность и два телефона — и сейчас лежал на серванте.
Людмила Константиновна подняла телефонную трубку, поднесла визитку к глазам, набрала номер и, когда гудки прекратились, произнесла:
— Я — Людмила Смирнова, жена Николая Ивановича Смирнова, декана…