– И что?

– А то, что ты меня позвал, и что было дальше я дослушать не смог, – подытожил Домовой, – Но думаю, что примчались они сюда эту бабку искать, чтоб показала, где цветочки рвала.

– А что ж они из города на электричке не поехали. От станции до Ольховки быстрее бы добрались, чем от автострады.

– Так за тетрадочкой в Заречье ходили. В ней ведь именно такой сорт нарисован. Там в Заречье у Тёмы родственница дальняя живёт. Вот у неё-то в семейном архиве и хранилась эта тетрадка. Парень её давно приметил, даже рисунки копировал, а вот теперь для точности решил оригинал позаимствовать.

– Выходит, они сюда за сенсацией научной примчались.

– Выходит, что так. Да вот только прав их профессор. Давно в наших краях эту траву не видели. Я сам лапу приложил, чтоб сей сорт извести. Уж больно он действенным был. Много наших с мест насиженных ушли из-за его применения.

Мы переглянулись.

– Так откуда же она взялась у этой бабки?

За стеной снова послышался шум. Мария Дмитриевна предлагала гостям в доме постелить, но они отказывались.

– Ну что Вы, не нужно беспокоиться. Мы прекрасно устроимся на сеновале. У нас спальные мешки с собой тёплые. Мы вообще в палатке спать планировали. У нас же практика полевая две недели длится.

– Тогда хоть подушки возьмите, – продолжала настаивать баба Маня, выходя следом за дедом и гостями на крыльцо. – Лёша, Никита! Принесите из моей комнаты подушки и пару одеял.

Парень и девушка подняли свои вещи и пошли к повети. Егор Гаврилович приставил лестницу к стене так, чтобы по ней можно было забраться наверх под двускатную крышу, где у нас был устроен сеновал.

Там уже лежало первое накошенное этим летом сено. Оно пахло так, что почти заглушало запахи курятника и хлева. Почти, но не совсем. Девушка поморщилась и нерешительно остановилась, глядя в темноту люка.

– Полезай наверх, Артём, а я потом тебе рюкзаки подам, – скомандовал дед.

Он подал парню большой электрический фонарь. Тот ловко поднялся, втащил за собой рюкзаки, рамки, одеяла и подушки, которые принёс Лёшка. Разложил это всё где-то там и наконец, позвал девушку:

– Всё готово, Карина. Поднимайся. Я тебе сверху руку подам.

Она, всё ещё прижимая к груди фанерную папку с образцами удивительного растения, нерешительно подошла к шаткой лестнице.

– Не бойтесь, – сказал у меня за спиной Кит.

Когда он подошёл, и когда исчез Домовой, я не заметил. Все моё внимание было сосредоточено на том, как держала эта черноглазая Карина свою папку – словно бесценное сокровище. Такая и впрямь не остановится, пока свою траву не найдёт. А как найдёт, то непременно всему миру расскажет.

Егор Гаврилович взялся за папку.

– Давай я подержу, пока ты поднимешься, а потом подам, – предложил он.

– Нет спасибо, не надо. Я так.

Карина взялась одной рукой за лестницу, а другой ещё крепче прижала к груди свою ношу. Артём протянул ей руки. Медленно переступая со ступеньки на ступеньку, она поднялась наверх и уже оттуда крикнула:

– Всем спокойной ночи! Добрых снов.

– Спокойной ночи! – отозвались снизу дедушка и ребята.

Я хотел было тоже подняться на сеновал, но Никита подхватил меня на руки и понёс к дому.

– Пойдём спать, Вася, – шептал он мне, – Ты нам сказку перед сном расскажешь. А я тебя творожком угощу и колбаской. Я специально для тебя припрятал, пока бабушка не видела.

После этих слов я перестал брыкаться. Устоять перед магией вкусной еды я не мог. Тем более, что на ужин у меня было блюдце из-под молока и ещё не пойманная мышь.

Вот так я и очутился в доме на чердаке. Да ещё в той его части, что не имела окон во двор. Отсюда я никак не мог проявлять бдительность и следить за сеновалом. Но при виде лакомства все мои тревоги на время улетучились. Все мы – гурманы – рабы своего желудка.

Я с урчанием поглощал угощение, разложенное Никитой на столе.

Вскоре пришёл Лёшка. Он тоже ждал если не сказку, то какую-нибудь увлекательную историю из жизни обитателей иного мира, куда по неосторожности они с братом однажды попали и теперь, несомненно, жаждали проникнуть вновь. Все мои уверения в том, что это может быть весьма небезопасно, проходили мимо их ушей. Мальчики требовали всё новых и новых историй. Я уже рассказал им то, что можно об усадебных духах. Особенно о том, как Овинник, Банник, да и Домовой, если честно тоже, могут наказать нерадивых хозяев за отсутствие порядка и мира в доме. Как домовики проказничают и строят каверзы тем, кто не уважает их труд и не благодарит их за помощь. Рассказал я и как задобрить моих дядек. С тех пор мальчики не забывают оставлять для Домового и Овинника гостинцы и делиться кипятком и мыльцем с Банником.

Больше я не волновался о том, что ребятами что-то дома приключится что-нибудь дурное. Они не падали, спотыкаясь о невесть откуда взявшиеся на пути ботинки, не теряли носки и футболки. Пар в бане был всегда жаркий, а запах свежий. Словом, не было бы счастья, да несчастье помогло…

И вот теперь, сидя на столе и блаженно умываясь, я пытался придумать, что им рассказать такого, чтоб и интересно было и на пользу пошло.

– Ну, Кот Ученый, хорош усы мыть. Давай, рассказывай, – не выдержал Лёшка.