– А червей-то не забыл?

– Они у Макса.

Саша спустился на второй этаж, тихо отбарабанил секретный шифр в железную дверь. Вышел Макс.

– Максим, а червей-то не забыли? – задала тот же вопрос мама Макса.

– Они у Санька, – ответил Макс, подмигивая Саше.

У подъезда мальчиков встретил Гаврик – Сашин кот. Черно-белая длинная шерсть Гаврика лоснилась. Свежая царапина на носу и уверенная походка говорили о том, что он вышел победителем из очередной драки. Он был в полном расцвете кошачьих сил. Черный окрас в виде маски, покрывающий мордочку до уровня глаз, и чёрное пятно на белом подбородке, словно эспаньолка, делали его похожим на благородного разбойника, каким он и был в кошачьем, не замечаемым взрослыми, мире.

Гаврик мяукнул, подошел к Саше и потёрся о его ногу.

– Привет, гулёна! Мы на рыбалку пошли. Рыбы наловлю – наешься до отвала. Будь дома вечером, Гаврюша, – посоветовал коту Саша и погладил его по голове.

Гаврик ещё раз мяукнул, тоскливо посмотрел на Сашу и ушёл за гаражи.

Макс и Саша улыбнулись друг другу, перекинули удочки через плечо и пошли по тропинке к реке. Саша посмотрел на старую сосну, стоявшую рядом с баскетбольной площадкой, и подумал, что как-нибудь надо на неё забраться. Они прошли через футбольное поле с залысинами. Дальше стоял лес, воюющий с гигантским заводом за право обладания бетонным забором, который отделял два несовместимых друг с другом мира.

Саша рассказывал, что скоро вернётся с северной вахты Папа и привезёт ему кедровые шишки. Макс говорил, что дома у него лежит три коробки с жвачками «Турбо», а это по шестьдесят блоков в каждой. Друзья стали прикидывать, сколько это в жвачках. Сошлись на том, что это не меньше пяти тысяч жвачек, и что мама Макса, которая привезла товар из Москвы для продажи, не заметит, если в каждом блоке будет по одной без вкладыша. Тропинка вела вдоль заводского забора – галереи художественных, лирических и прозаических произведений деятелей народного искусства. Здесь были и красочные граффити, и пошлые частушки, рисунки, целые портреты неизвестных личностей и собирательных образов, короткие, драматического содержания, истории, стихи и просто констатация факта о том, что «Мамонт – чёрт». Мальчики зачитывали наиболее удачные, как им казалось, стихи и частушки, используя серьёзные и весёлые интонации, меняли плохие слова и имена героев на приемлемые синонимы, смеялись и спрашивали друг друга о значении некоторых понятий. Относительно одного особо едкого стиха друзья сошлись в том, что он был начертан кровью.

Последняя секция забора перед углом, за которым тропка переходила в спуск к заливу Волги, была чистой. Дойдя до неё, друзья затихли. Мальчишки смотрели на серую поверхность ожидающе, будто на аппарат для приготовления попкорна.

– «Стена рыбака». Знаешь, в чём её секрет? – спросил Макс Сашу, не отрывая взгляда.

Саша молчал. Он знал, что Макс сейчас откроет ему тайну.

– В неё вселилась душа деда Копчёного. Того, что червей продавал. Который жил у второго болота. У него черви были самые клевачие. Говорят, что он свой огород навозом удобрял, но ничего не сеял, а выращивал особый вид червяков. А как умер Копчёный, так и вселился его дух в эту стену.

Саша перешёл на шёпот, будто опасаясь, что его услышит Копчёный:

– А что, если не получится? Ведь мы даже не искали червяков, а специально пришли сюда, зная…

– На всякий случай я взял с собой тесто, – Макс похлопал себя по карману синей олимпийки «Динамо».

Макс достал мел и кривым почерком вывел: «Большая банка червей». После он подал знак Саше, и мальчики отвернулись от стены. На счёт «десять» они повернулись обратно и увидели, что на песке стоит пластмассовый контейнер, полный чёрной земли, в которой копошилась запрошенная наживка. Надпись Макса исчезла, но на стене появилась другая – «Конфеты «Дюшес» – 10 штук».

– Вот ведь… – сказал Макс, у которого всегда с собой были конфеты. – Не буду я отдавать. Это мои любимые.

– Макс, давай положим. Вдруг он рассердится, и мы ничего не поймаем?

После недолгих препирательств Макс вынул из кармана пакет с конфетами и положил перед стеной. Друзья отвернулись от стены – конфеты исчезли.

Спустившись к речке, мальчики увидели на берегу рыбака, энергично накачивающего резиновую лодку, крякая резиновой помпой. Это был Синичкин – усатый мужчина в засаленной серой одежде и шапке-петушке. Он улыбнулся и блеснул золотыми зубами:

– Здорово, пацаны! Что, опять за говорящей рыбой пошли? Так это, не сезон!

– Нет, мы за сорожкой.

– А, – принял ответ рыбак. – Сегодня ветрено будет. Рыбачить только до обеда придётся – потом поплавка из-за ряби не увидите. – Он махнул головой в сторону горизонта, указывая на какие-то признаки надвигающейся непогоды. Но мальчики ничего на горизонте не разглядели.

Вдруг послышался электронный писк. Макс полез в карман и достал из него овальный пластмассовый предмет.

– Что это у тебя? Часы? – заинтересовался Синичкин.

– Тамагочи. Есть хочет, – ответил Макс, нажимая маленькие кнопки виртуального питомца.

– Ох уж эти технологии. Чего только не придумают. Прогресс! Сейчас, знаете, даже на небесах прогресс. Вот раньше, к примеру, хороший человек помирает – за ним ангелы летят. Своим ходом. А сейчас ангел за душой на летающем трамвае добирается. Прилетит, будто рейсовый, звонком тренькнет – и того.

Он присвистнул, радостно гэкнул от того, что закончил качать лодку, бросил вещи в нос лодки и отчалил. Недалеко от берега качалась на волнах жирная чайка. Чайка взмыла в воздух и тут же села в лодку на свободное поперечное сидение. Синичкин был единственным человеком в мире, приручившим чайку. По крайней мере, мальчики не знали больше ни одного такого случая.