Мама заразила ее любовью к классической литературе – Пушкину, Лермонтову, Гоголю, Л. Н. Толстому. Особенно любим с раннего детства был Пушкин, многие поэтические произведения которого, в том числе «Руслана и Людмилу» и «Евгения Онегина», Т. П. Знамеровская до конца жизни помнила наизусть целиком. «Руслан и Людмила» была одной из первых книг, подаренных маленькой Тане родителями. К Пушкину Т. П. Знамеровская всю жизнь относилась, с одной стороны, с огромным уважением, с другой – как к почти современнику. Его образы были всегда живы в ее душе. Часть ее детства прошла в Детском Селе близ пушкинского лицея. Во многом она считала Пушкина своим учителем жизни и наставником в поэзии.

Известно, как широко в СССР в 1937 г. отмечалось столетие со дня гибели Пушкина. Исследователи пишут, что тогда существовала тенденция к осовремениванию Пушкина, к превращению его почти в современника советских людей [18] . На примере Т. П. Знамеровской мы видим, что база для подобной политики в нашей стране имелась. Другое дело, конечно, что Татьяна Петровна ценила в первую очередь общечеловеческие ценности в творчестве Пушкина.

Мама следила и в целом за образованием детей, хотя в годы революции, Гражданской войны и постоянных переездов на места службы отца Татьяны Петровны это было делать далеко не просто. Таня посещала танцевальную студию М. Г. Ленчевской в Киеве и хорошо танцевала, особенно характерные танцы, с которыми потом выступала и в детскосельской школе. Дети Знамеровских изучали языки: французский, немецкий, английский – с их носителями, изучали систематически, из года в год, находясь и в Киеве, и в Василькове, и в Детском Селе, и в Днепропетровске. Мама дала Тане и первые уроки нотной грамотности, а потом девочка занималась музыкой с музыкальным педагогом.

Сама Татьяна Петровна очень признательна своей учительнице в Василькове, которую для детей тоже нашла именно их мама. Это была Евгения Леонардовна Вишневская, закончившая университет в Гренобле и работавшая учительницей в школе Василькова, куда судьба забросила семью Знамеровских. «И тут, не знаю, каким образом, мама нашла такую учительницу, о которых пишут только в романах как об идеальных людях и педагогах, особенно в литературе XVIII века с ее идеей человека как „tabula rasa“, формируемая извне воспитанием и влияниями» [ЛЖ, с. 101]. «А мои занятия отличались уже большой сложностью. Это были и языки – русский, французский, немецкий, – и литература, и математика, и география… Где бы я ни училась потом, я всегда с изумлением вспоминала удивительную, широкую, разностороннюю образованность Евгении Леонардовны» [ЛЖ, с. 102]. Е. Л. Вишневская была «педагогом по призванию», умела заинтересовать учеников, никогда не прибегала к какому-либо насилию в отношении ученика, «кругозор ее был так широк, что само общение с ней развивало, будило ум, воспитывало. И она воспитывала морально, этически собственной деликатной воспитанностью, собственным душевным благородством, щепетильностью, какой-то органической человечностью во всем, без оттенка сентиментальности или тем более чего-либо показного. Строгая, но мягкая сдержанная искренность была эталоном ее поведения и, при нашей любви к ней, недостижимым, но постоянно воздействующим образцом для нас» [ЛЖ, с. 102]. Именно Евгения Леонардовна расширила поэтический кругозор Тани, познакомив ее с Тютчевым, А. К. Толстым, Буниным, она развила ее литературный вкус, она же способствовала в ней росту интереса к искусству изобразительному и архитектуре. «Учить же историю, – замечает Т. П. Знамеровская, – я начала только с Евгенией Леонардовной. И притом тоже не так, как в школе, а с раздела, ею наиболее любимого, – с античности. Какое колоссальное воздействие произвело это на всю мою жизнь, на мое мироощущение и художественные склонности, как бы все это ни менялось и ни усложнялось впоследствии! До самого последнего года моей „настоящей“ жизни, – до Британского музея с элджинскими мраморами…» [ЛЖ, с. 103] «Пропорции тел для меня навсегда образцом остались именно античные, как для классицистов, как бы я ни восхищалась другими качествами другого искусства. Никогда ничто не могло превзойти для меня античность в области чистой красоты и в сфере передачи квинтэссенции совершенства идеального человеческого тела» [ЛЖ, с. 104], – подчеркивает она.

И куда бы потом судьба ее ни забрасывала, она всегда знакомилась с памятниками искусства в новой местности. В Ленинграде и Москве она, конечно, долгие часы проводила в Эрмитаже и Третьяковской галерее. В Детском Селе много гуляла по Царскосельскому парку и любовалась украшавшими его копиями с античных статуй.

Т. П. Знамеровская выросла вдали от Ленинграда, она впервые увидела этот город уже в юношеском возрасте. Он не был для нее чем-то само собой разумеющимся, привычным или даже обычным. Она была поражена его красотой и величавостью, тем более что своим воспитанием и любовью к античности она была подготовлена к пониманию ясности и гармонии классицистических ансамблей Санкт-Петербурга – Ленинграда, и навсегда отдала ему свое сердце.

Очень важно отметить, что она была воспитана на идеалах античной и классицистической красоты, которые для нее на всю жизнь остались мерилом прекрасного. Поэтому, став искусствоведом, она много писала об искусстве Ренессанса, воспринявшем классический идеал от античности (об Учелло, Мантенье, Мазаччо), а в искусстве Испании, которым стала серьезно заниматься в ходе работы над дипломом и в аспирантуре, отдавала предпочтение периоду, когда испанцами были освоены уроки итальянского искусства Ренессанса, т. е. Золотому веку – XVII столетию. Искусство итальянского сейченто и французское искусство XVII в. не порывают с законами классики, поэтому они тоже были любимы Т. П. Знамеровской и изучались ею. Искусство же более позднее – XIX–XX вв. – она принимала только в его более традиционных формах. Авангард, абстракционизм, кубизм были ей скорее чужды. Н. Н. Калитина рассказывала, что из импрессионистов ее пленил только «Бар в Фоли-Бержер» Э. Мане, увиденный ею в Англии в оригинале.

Наряду с античными образами Т. П. Знамеровская с детства, с росписей Владимирского собора в Киеве и с открыток Соломко по репродукциям Васнецова полюбила былинные васнецовские эпические образы русских богатырей, подкупавших ее своей героикой. Под влиянием мамы она начала рисовать, поначалу перерисовывая репродукции произведений искусства, а потом перейдя и к натурным зарисовкам. «Именно в 12 лет я с открытки, увеличивая на глаз, акварелью писала старательно, до трав и костей, васнецовского „Витязя на поле брани“ («Витязь на распутье». – А. М.)» [ЛЖ, с. 122], – отмечает Татьяна Петровна в своих воспоминаниях.

Когда семья жила в деревне Поповка близ Конотопа, в доме поселился брат хозяек дома художник Аполлон Петрович (фамилию Татьяна Петровна, к сожалению, не указывает). Он дал Тане первые профессиональные уроки рисования, поручая ей срисовывать репродукции. «Но так как художница из меня явно не должна была получиться, то и в этом академически линеарном, сухом срисовывании была польза: хоть самое элементарное чувство правильности рисунка и углубленное рассматривание того, что для меня становилось оригиналом. А значит, и все большее постижение красоты, очарования изобразительного искусства вообще. Именно тогда я изнемогла от совершенства линий в профиле „Мадонны Литта“ и немыслимости для меня приблизиться к этому при копировании репродукции, что делалось всегда только на глаз, без всякой сетки» [ЛЖ, с. 86], – отмечает Т. П. Знамеровская. При расставании с Витей Телеченко Таня по его просьбе подарила ему свою акварель в круглой рамке, как она пишет, срисованную с какой-то английской открытки. «Изображен на ней „Поцелуй“: среди золотых осенних листьев юношеская и девичья голова, слившиеся в поцелуе» [ТЛ, с. 285]. В 1924 г. в 12 лет Таня по просьбе учительницы для траурного уголка В. И. Ленина в школе в Чугуево нарисовала по имеющимся изображениям его портрет в рамке из красных гвоздик, который был высоко оценен в школе. В архиве племянницы Татьяны Петровны – Наталии Борисовны Знамеровской хранятся до этого бережно собираемые мамой Татьяны Петровны рисунки дочери в достаточно большом количестве и хорошего художественного качества. То есть Т. П. Знамеровская знала азы живописи и рисунка, и это помогло ей в последующем, когда она стала искусствоведом.

В конечном итоге это увлечение искусством привело Татьяну Петровну к мысли о поступлении на заочное отделение исторического факультета Ленинградского университета, куда она пришла, как мы уже писали, в 1936 г. После его окончания в 1946 г. с отличным дипломом она поступает в аспирантуру. В 1950 г. она начала работать преподавателем на кафедре истории искусства, тогда же защитив уже упомянутую диссертацию на соискание ученой степени кандидата наук, позже опубликованную в виде книги [19] . Если мужское начало в Т. П. Знамеровской-ученом проявлялось в ясности, логичности изложения концепций, их аргументированности, то женское – в том, как тонко она улавливала и описывала лирические чувства и переживания героев.