– Это овощеводство. Это профессия.

Перед его глазами ярко встала картина прополотых грядок ранней фасоли и молодого горошка; аккуратно выровненных и посыпанных песком рядов маленьких морковок. Он узнал, что сейчас нужно отелям и ресторанам: молодые овощи, собранные чуть раньше срока, а не волокнистые, мясистые и огромные, вызревшие до конца. Капуста размером с детский кулачок, а не с букет невесты.

Он начала перебирать бумаги в папке на своем столе. Она была старше, чем он? Ненамного.

– Вы живете со своей сестрой. Вас это устраивает?

– Вопрос скорее в том, устраивает ли это ее.

– У вас с ней хорошие отношения? С семьей?

– Нормальные.

– Что же, это звучит довольно позитивно.

– Это ровно до тех пор, пока я не найду что-нибудь. Жилье. У них трое детей.

– Вы можете внести свое имя в очередь на муниципальные квартиры.

– И сколько это займет?

– Боюсь, для неженатых их не так много.

– А где тогда должны жить неженатые? Вы бы где стали жить?

– Как я уже сказала, вам повезло, что у вас есть семья, ваша сестра, кажется, вас очень поддерживает, это хорошо. Вы не чувствуете себя исключенным…

– Откуда?

– Ваши родители… – она снова начала перебирать бумаги.

– Они умерли. Папа – когда мне было двенадцать, от рака легких, а мама через полгода после того, как я попал в Стэктон, и не говорите, что вам жаль, потому что вам не жаль, да и с чего должно быть?

Он чувствовал злость, которая, словно пена во рту, могла бы забрызгать весь этот офис с желтенькими занавесками и всю Мисс Длинные Ножки.

Он встал.

– Старайтесь быть позитивнее, Энди.

Она говорит, садовый центр. Он не особо себе представлял, как это будет выглядеть, и когда она сказала про Кингсвуд, он даже не понял, где это. Но это может быть началом. Он ждал этого два года – он не любил слов «новый» и «свежий», но сейчас задумался о них. Он не собирался возвращаться туда, откуда пришел, и не собирался идти по старой дорожке, которая его туда привела. Тем более она не так уж много ему дала по большому-то счету, хотя тогда он прикидывался, что это не так: пара головокружительных взлетов, немного адреналина, своего рода побег, хотя теперь он уже и сам был не уверен, от чего. Вероятно, от скуки. И ему нравилось быть одним из них. Спиндо. Март. Ли. Картер. Ли Джонсон. Флаппер. Они приняли его, и это было самое важное. Деньги ему тоже нравились. Все шло хорошо. Они брались за мелкие дела, потом начались большие.

Он не был готов к тому, что все пойдет наперекосяк так быстро. Тот человек шел за ним как лунатик, пока он бежал по улице; все остальные уже сидели в фургоне и кричали на него. Это человек не имел ни к чему никакого отношения. Ему нужно было оставить его в покое, нужно было забираться в фургон. Он все еще видел это – улицу, фургон впереди, мужчину, задыхающегося и вспотевшего, все еще чувствовал панику. Он слишком легко поддавался панике. Ему нужно было сохранять ясную голову; даже если бы их поймали, и мужчина идентифицировал его, он сел был только на девять месяцев или на год. Но что же он сделал вместо того, чтобы просто забраться в фургон? Он развернулся к мужчине, подождал, пока он подойдет совсем близко, и, прицелившись ему прямо в живот, ударил его головой, как бык, и тот опрокинулся на спину, на голый бетон, и раскроил себе череп.

А сейчас он взял себе еще бутылку дорогого иностранного пива, пошел обратно к столу и заставил себя не думать об этом. Его спина ныла. Спать на надувном матрасе в углу в комнате Мэтта было неудобно, и Мэтт тоже был не в восторге. Энди не мог его винить. Никто из них не хотел, чтобы он жил там, и он знал это, но пока он не найдет себе работу, он не сможет снять себе отдельное жилье, даже комнату в общежитии; его пособие это не покроет, и пока у него есть семья, готовая его приютить, он не привлечет ничье внимание в социальных службах. Он не остался на улице – это все, что их заботило.

Я должен быть счастлив – подумал он внезапно, вливая струю пива в свою глотку. Я в пабе, я могу остаться здесь или уйти, я могу пить, что мне захочется, я могу пойти на улицу, пройтись или купить газету. У меня не было возможности делать это и все остальное почти пять лет… Я должен быть счастлив.

Три женщины зашли в бар и бросили сумки с покупками за столик рядом с ним. Они были хорошо одеты. Одна из них бросила на него взгляд. И все.

«Вы и понятия не имеете, – подумал Энди. – Кто я. Где я был. Что я сделал. Откуда вам знать?»

Последним глотком из бутылки он допил лишь пену.

Он вышел на улицу.

На другой стороне на двойной сплошной был припаркован серебристый «БМВ» с откидным верхом. В нем сидел большой человек. В тот момент, когда Энди вышел из паба, машина медленно поехала вдоль дороги, слегка приблизившись к нему, пока он шел.

– Садись, – сказал Ли Картер.

Энди продолжал идти.

Машина скользила рядом, не отставая от него. Он подумал, что это смешно – в марте ездить с открытым верхом. Светило солнце, но тепло не было.