Определение еще то, можно сказать, совсем не определение, хотя любому русскому понятно. Впрочем, любому русскому понятно и выражение: дурак дураком! Надо смотреть, что такое глупый.

«Глупый. 1. С ограниченными умственными способностями, несообразительный, бестолковый. 2. Не обнаруживающий ума, лишенный разумной содержательности, целесообразности. Задать глупый вопрос».

Хорошее определение: с ограниченными умственными способностями. Создающее ощущение понятности. А как понять, что умственные способности ограничены? С кем или с чем надо сравнивать, ведь они должны быть ограничены относительно того объема, который дан. Иначе говоря, чтобы сказать, что у кого-то способности ограничены, надо видеть, что они есть, и что они больше того, что он использует.

Есть искушение посчитать, что умственные способности дурака просто меньше, чем у других, но тогда так и надо было сказать: «Глупец имеет меньший объем умственных способностей, чем другие люди». Но скажи так, и появится возможность для вопроса: а с какими людьми идет сравнение? И как понять, что у них не ограниченные возможности?

В общем, это предмет исследования не языковеда, а психолога. Но на бытовом уровне мы все имеем тот образец, по которому судим: полными умственными способностями обладает человек, или же они у него ограничены. Причем, образец этот и сам не слишком умен. В сущности, он – бытовая посредственность, потому что всегда готов признать, что кто-то обладает большими, чем он сам, способностями, а кто-то и выдающимися. В этом отношении язык наш щедр и сразу видит как дурака, так и умницу.

Чему же равен эталон ума, используемый для определения ограниченности умственных способностей?

Как кажется, в каждом сообществе он разный и зависит от исходных требований сообщества к своим членам. К примеру, в каком-то научном центре он будет выше, и тот человек, который там покажет несколько ограниченные умственные способности по сравнению с остальными исследователями, будет выглядеть вполне умным, скажем, в средней школе преподавателем.

На самом деле, это не так. Отбор в подобные места устроен так, что именно эти способности, по которым идет оценка, хоть и могут быть ниже, чем у остальных, но никогда не станут поводом, чтобы посчитать человека дураком. А при этом, самый одаренный из исследователей, как только он попытается пошутить с девочками-лаборантками, мгновенно заполучит звание дурака, и его выдающиеся умственные способности ему не помогут.

Образец, по которому нас меряют, чтобы определить умственные способности на дурацком экзамене, является собственностью не тех сообществ, которые заняты умственной деятельностью. Он принадлежит женщинам и прячется в таком любопытном образовании, которое мазыки называли Бабьей болонью.

Бабья болонь – это слой нашего сознания, который условно можно назвать мешком с исходными знаниями, которые нужно иметь, чтобы стать человеком. Эти знания мы обретаем в самом раннем детстве, как раз тогда, когда нами занимаются только женщины. Отсюда и такое название. И именно с их помощью мы делаем выбор стать людьми.

Выбор этот делается тогда, когда мы решаем, что будем соблюдать договоры. Происходит это скачком и на весьма странном материале: мы вдруг понимаем, что испражняться под себя нехорошо, поскольку портит жизнь заботящимся о нас женщинам. Им это неприятно. И вот я только что был маленьким божком, который ничего не соображал, не имел ни разума, ни умственных способностей, но на которого никто и не сердился за то, что он пачкает простыни. И вдруг я уже маленький засранец!

И всё только потому, что сам решил проситься на горшочек и не выдержал или забыл о своем решении. Решение, которое, в сущности, есть договор с другими людьми, который не столько нужен, чтобы не пачкаться, сколько затем, чтобы показать другим людям, что со мной можно договариваться. А значит, что я тоже человек!

Одна из отличительных черт дурака в русской сказке – засранность. Тот же Синявский это подметил:

«К тому же он – грязнуля. Не желает умываться, причесываться и вечно сморкается. Или, что еще некрасивее, размазывает сопли по лицу. В одной сказке … говорится, что прекрасная царевна соглашается выйти за Дурака замуж: «…Делать нечего: «Значит, доля моя такая», – сказала она, и пошли венчаться. За свадебным столом Иван сидел дурак дураком, одних платков царевна измарала три штуки, утиравши ему нос» (Синявский, с.35).

Станьте как дети, сказал Христос. Ибо их есть царствие небесное… Кстати, и волшебные кони, которым предназначено быть магическими помощниками героя сказки, вроде духов-помощников шамана, тоже частенько стоят в заросшей навозом конюшне, покрытые броней из засохшего дерьма. И чтобы они раскрыли свои чудесные способности, их надо суметь сначала рассмотреть, а потом очистить…

Я не оставляю работу со словарями, но должен сделать одно отступление, которое поможет понять эту грань дурака.

Одним из слоев нашего сознания, заполненным вполне определенным культурным содержанием, являются понятия о юродстве. В них воплотилась часть наших представлений о том, что такое дурак. И часть немаловажная. Для рассказа о нем я воспользуюсь прекрасным исследованием историка С. А. Иванова.

Юродство, как таковое, возникает в рамках христианства и является одним из его отличий от своих источников – иудаизма и греческой философии. В каком-то смысле юродивый заменил в христианстве ветхозаветного пророка, но лишь в каком-то. По большому счету, эти явления различны принципиально: пророк входит в особое состояние, которое можно назвать трансом, в котором полностью теряет свой разум и даже свое я, и вещает то, что вкладывает в него бог; юродивый всегда остается собой и действует от себя и собственных понятий о благочестии.