Я снова поворачиваю телефон к себе и делаю снимок экрана. Затем максимально увеличиваю изображение и сохраняю его, после повторяю то же самое до тех пор, пока изображение не становится достаточно большим, и маленькая черная точка не приобретает безошибочный силуэт, который преследует наши сны уже почти год.

Рот Рэйн приоткрывается, когда она видит, какую форму обретает снимок.

— Что это значит?

— Это значит, что кто-то над нами издевается. — Я начинаю открывать и закрывать каждое приложение на ее телефоне, выискивая другие аномалии, и чтобы отыскать еще одну — не занимает много времени. — Дерьмо.

— Что там?

Я поворачиваю телефон.

— Открой Инстаграм и обрати внимание на то, что увидишь, прежде чем появится лента. — Я наблюдаю за ее лицом, когда оно освещается красным светом. — Видела?

Когда ее взгляд встречается с моим, ее глаза — два идеальных блюдца.

— Это было то самое знамя?

— Картинка слишком быстро пропала, чтобы утверждать наверняка, но я уверен, что она была красно-черной.

Рэйн садится на кровать рядом со мной и опускает взгляд в пол, осмысливая увиденное.

— Итак, ты хочешь сказать, что кто-то специально наполнял наши головы этими образами?

Я киваю, ощущая тошноту.

— Подсознательные послания. Как раз то, что мы нашли в твоем телефоне. Уверен, что мы подвергались гораздо большему воздействию через телевизоры, планшеты и…

— Рекламные баннеры.

Мы смотрим друг другу в глаза, пытаясь осмыслить нашу новую реальность.

— Кто же мог сделать это? — спрашивает она.

— Не знаю. Это может быть кто угодно, начиная от кучки хакеров, стремящихся к власти, и заканчивая диктатором из страны третьего мира, который пытается разрушить современное общество.

— Значит, апокалипсис не наступит? Это была просто дебильная шутка, чтобы свести нас с ума?

Я снова поворачиваю к ней телефон, чтобы она сама могла посмотреть на время.

— Учитывая, что сейчас уже за полночь, думаю, можно с уверенностью сказать, что апокалипсис не наступит.

— Двадцать четвертое апреля, — замечает она, ее голос едва слышен.

Я наблюдаю, как на ее лице, освещенном экраном мобильного телефона, отражается весь спектр человеческих эмоций. Облегчение. Радость. Горе. Сожаление. Затем, когда в отдалении слышится усиливающийся грохот, на ее лице отражается чистый, ничем не прикрытый ужас.

Этот звук похож на шум от нескончаемой автомобильной аварии — скрежет металла об металл, звон бьющегося стекла и визг покрышек.

И он становится все ближе.

— Собирай все самое необходимое и готовься бежать, — говорю я, сунув телефон ей в руку. — У твоего отца еще есть оружие?

Она безучастно кивает:

— В шкафу.

Я бегу по коридору с фонариком в руке и задерживаю дыхание, чтобы справиться с застоявшимся запахом смерти в комнате. Распахнув дверцу шкафа, освещаю все пространство, не зная, где искать. На вешалках висит одежда, внизу стоит обувь, какие-то коробки и…

Бинго.

Луч света падает на черный чемоданчик, чтобы открыть который, нужен код. К счастью, у меня есть такой — в виде перочинного ножа. Засунув клинок под медную пластину, я взламываю замок ровно через три секунды, и от открывшейся картины у меня перехватывает дыхание.

Револьвер Магнум 44. Шестидюймовый черный ствол, деревянная рукоять.

Отец Рэйн, должно быть, был фанатом Грязного Гарри.

Я достаю зверя из специального углубления, в котором он отлично устроился, и проверяю барабан.

И он полностью заряжен, черт возьми!

Не веря своей удаче, я качаю головой и целую ствол, прежде чем засунуть его в кобуру.

По какой-то непонятной причине сегодня Бог ко мне благосклонен. Надеюсь, я не облажаюсь.

Когда я возвращаюсь в комнату Рэйн, она сидит на коленях перед открытым окном, вцепившись руками в подоконник, и ждет, что же, черт возьми, сейчас произойдет. Рюкзак на ее плечах трещит по швам, и я замечаю, что под ним на ней надета черная толстовка с капюшоном.

Я пересекаю комнату и прислоняюсь к стене рядом с окном.

— Лучше бы на этой толстовке не было эмблемы: «TwentyOnePilots», — замечаю я, ухмыляясь.

Рэйн смотрит на меня снизу вверх со страхом, застывшем на ее прекрасном лице.

— Это то, о чем ты сейчас думаешь?

С этого ракурса я замечаю, что на толстовке написано: «Школа Франклин Спрингс»

Спасибо, бл*дь.

Я наклоняюсь и целую морщинки на ее встревоженном лбу.

— Постарайся расслабиться, ладно? Всадники не настоящие. Что бы к нам ни приближалось, это человеческих рук дело. А если это человек, — я отодвигаю полы своей гавайской рубашки, чтобы показать ей новое приобретение, — его можно убить.