Правда, это не согласуется с "теорией" Солженицына, что достаточно было назвать имя человека с добавлением в его адрес любого, самого абсурдного обвинения и тот оказывался в лагере. Но, надеюсь, он не жалеет, что ошибся в безупречности своей теории и что мы остались на свободе.

Вот и всё. Возможно, что стройной картины следствия у меня так и не получилось. Но стало ясно одно: проходило оно не совсем так, как пишет об этом Солженицын в "Архипелаге". В том самом "Архипелаге", где столько претензий на "голос правды" и "подлинную истину".

Вместо правдивого рассказа о своём следствии - умалчивание сути, многозначительные, но малозначащие фразы, которые не проясняют, а затуманивают картину. Зачем?..

Я думаю об этих очередных солженицынских "ножницах" и вспоминаю слова Адама Ройтмана из "Круга первого": "С кого начинать исправлять мир? С себя или с других?.."

* * *

Работу над большой повестью о войне - "Шестой курс" прервал арест, который без подго-товки, без экзамена перевёл Солженицына на следующий седьмой курс. Он никогда уже не захочет возродить главы "Шестого курса", над которыми когда-то просиживал ночи напролёт.

Зато всё, что будет пережито им в этот новый период его жизни, узнано на "седьмом курсе", ляжет в основу практически всех его произведений. Повесть, роман, пьеса, сценарий...

Самый первый лагерь, при кирпичном заводе в Новом Иерусалиме под Москвой, промелькнул быстро (всего три недели). Здесь Солженицын пытался применить приобретённое на фронте умение руководить людьми. Ведь мы как-то всегда стремимся продолжить нашу привычную жизнь, не сбиваться или, если нас сбили, как-то вернуться на уже испытанную колею!..

Солженицын ещё не понял, что эта колея неизбежна должна была провалиться под ногами на новой, незнакомой почве. Законы и понятия известного ему мира он пытался перенести в мир неизвестный, противоположный всему, что он знал раньше.

Его первая попытка вписаться в новый мир таким, каким он был на фронте, быстро закончилась неудачей. В конце августа 45-го года муж писал, что с командной должности он уже слетел. Работал на разных чёрных работах, но в перспективе метил всё-таки попасть "на какое-нибудь канцелярское местечко. Замечательно было бы, если б удалось..."

Надо выжить! Надо найти своё место в этом новом малопонятном мире!.. И право же, не грех начать с того, чтобы пожить в "придурках"!..

В письмах ко мне муж жалуется, что хотя работает он 8 часов в сутки, но времени не остаётся, за исключением часов 3-х в сутки, которые мог бы использовать на чтение или на какое-либо полезное занятие. Мешает душевная усталость, забитость головы каким-то тягучим месивом тупости, шум в комнате, отсутствие книг и бумаги.

Но в Солженицыне побеждает оптимист. И снова планы, планы, планы.

Он думает всерьёз заняться изучением английского языка, просит привезти ему побольше чистой бумаги, карандашей, перьев, чернил в чернильницах-непроливайках, английские учебники и словари.

Но раньше, чем эта просьба была выполнена, Саня уже был на стройке в Москве.

В московском лагере на Большой Калужской Солженицын пробыл немногим более 10 месяцев. Во многом этот лагерь запечатлён им в пьесе с окончательным названием "Олень и шалашовка".

Свою жизнь в этом лагере, где работали как "политические", так и "блатные", как зэки, так и вольные, как мужчины, так и женщины, Александр Солженицын начал об руку со своим литературным героем Родионом Немовым. Оба они - недавние фронтовики, а ещё раньше - студенты МИФЛИ. На обоих офицерские гимнастёрки со следами от бывших орденов и долгополые шинели; по-лагерному это "олени".

Литературный двойник Солженицына говорит:

"Гражданин начальник! Я - фронтовой офицер, опыт руководства людьми имею, в делах производства постараюсь разобраться".

И его назначают заведующим производством.

В маленькой голой комнате с дверью из свежей неокрашенной фанеры два стола. На стене около каждого - дощечки. На одной: "Зав. производством", на другой - "Нарядчик". За первым столом в шерстяной офицерской гимнастёрке сидит зав. производством. Начальник лагеря уехал, оставив его своим заместителем и с наказом во что бы то ни стало поднять производительность труда.

Он быстро находит резервы. Вдвое сократить хозобслугу лагеря. Из бухгалтерии, кухни, бани, больницы всех лишних - на работу.

За несколько дней производительность повысилась на восемь процентов.

"Бездельника зуботехника - на общие!.. Обслугу лагеря - прижать! Дополнительные пайки перераспределить!"

Но совместными интригами бухгалтера и доктора Немов устранен с должности заведующего производством. С такой же должности слетел и Солженицын! Он перестал быть начальником, но остался сидеть сначала за письменным столом...