– Я все! Копай, - подает мне лопату, переводя дыхание.

– Почему я?

– Потому что у меня маникюр, - как ни в чем не бывало бросает Юля.

– Я тебя удивлю, но у меня тоже, более того, у меня ногти длинные. Так что дуй копать, потом тебя сменю.

– Нет, Сашка, ты себе сделаешь ногти в любой момент, как никак маникюршица, а я нет.

– Копаем по очереди или я ухожу, - уверенно произношу я, буравя взглядом Юлю.

– Ладно, я первая, - выхватывает у меня из рук лопату и принимается рыть яму.

Выходит у нее это, мягко говоря, с трудом. А еще дождь как назло пошел сильнее, и Юля однозначно не собирается прикладывать усилия. Накидываю капюшон толстовки и подхожу к ней.

– Дай сюда, - забираю лопату и принимаюсь усиленно копать.

Через минут пятнадцать, конкретно устав, я все же вырыла приличную яму. Правда под размер гроба она все равно не подошла, пришлось продолжать.

– Сашка, да ты прирожденная могильница.

– В таком случае могильщица. Слушай, может хватит ему глубины, я сама уже из этой ямы не выберусь.

– Выберешься, ты сильная. Это Бог тебе послал очередное трудное испытание, чтобы окончательно закалить твой дух.

– Юль? – поднимаю на нее голову.

– А?

– Иди в жопу.

– Окей, но позже. Все, вылезай. Так уж и быть Геннадий, упокой его душу, поместится.

Вылезти оказалось сложнее, чем вырыть яму. К сожалению, я не обладательница длиннющих ног. Кое-как, кряхтя и тяжело дыша, выбралась наружу, при этом здорово испачкав джинсы. Скидываю с рук грязные перчатки и перевожу взгляд на гроб.

– Ну все, Генашик. Не прощаюсь, а говорю до свидания. Но все же надеюсь, не скоро встретимся, - быстро добавляет Юля, смахивая слезу. – Давай его как-нибудь спускать.

– Давай.

Схватиться за гроб мы тупо не успели. Дико громкий звук, скорее напоминающий выстрел, где-то очень близко привел нас в состояние «выпучи глаза».

– Что это было?! – еле произносит Юля, шумно сглатывая.

– Не знаю.

Еще несколько секунд мы смотрим друг на друга, выпучив глаза, а потом истошно громкое «сукаааааа», произнесенное мужским голосом, сопровождаемое выстрелами, скорее напоминающими автоматную очередь, окончательно приводит нас в чувство. Какое-то мгновение и мы синхронно срываемся с места. Правда получилось так, что в противоположные стороны. Резко торможу, на что Юля кричит:

– Да не вместе же, бестолочь, может хоть кто-то останется живой!

Хотелось бы сказать, что это типичная Юлькина чушь, приправленная нездоровыми шутками, но беда в том, что она вполне серьезна.

– Да беги ты уже, - кричит синхронно с выстрелами. – У дороги встретимся, если выживем.

И я срываюсь с места, что есть сил. Чувствую себя самой настоящей бестолочью, потому что совершенно не понимаю куда бегу. Где эта чертова дорога, ведь Юля тоже побежала не туда откуда мы пришли. А откуда мы вообще пришли?! Резко останавливаюсь и оглядываясь по сторонам, параллельно прислушиваясь к внезапно стихшим звукам. Секунда и очередной залп выстрелов, от чего я снова срываюсь в бег. Из-за ощущения, что стреляют прямо по мне, я начинаю еще быстрее работать ногами, не разбирая вокруг ничего. Дождь, ветки, мокрая земля под ногами – я не вижу ничего. Последнее, что я помню – это резкое торможение перед впереди стоящим деревом. Сильно поскальзываюсь и падаю спиной на землю, больно ударившись головой обо что-то твердое…

Медленно начинаю приходить в себя и вовсе не от боли в затылке, а от того, что у меня просто замерзли ступни. Приоткрываю веки и первое, что бросается в глаза – это люстра. Большая хрустальная люстра и приглушенный свет, озаряющий… комнату. Медленно поворачиваю голову сначала налево, потом направо, чтобы окончательно убедиться, что я в помещении, а не на сырой земле. А если быть точной – я нахожусь в красивой и дорого обставленной спальне, а лежу я совершенно точно на кровати. Ну если я в доме, почему так замерзли ноги? Медленно приподнимаю затекшую голову и обнаруживаю, что я… голая, точнее в нижнем белье. Несколько секунд обдумываю увиденное и первая мысль, которая приходит в голову – это подтянуть рядом лежащее одеяло, которое скорее всего сползло от того, что я ворочалась. Вот и ответ, почему ногам холодно. Тяну руку, чтобы его поправить, а не тут-то было. У меня нет рук. Хотя, они безусловно есть, судя по тому, что я их ощущаю, вот только они привязаны к изголовью кровати. Что за фигня?! Дергаю со всей силы руками, но – тщетно. Считаю до десяти и вопреки здравому смыслу начинаю смеяться. Поехала похоронить собаку, чтобы оказаться привязанной к кровати в одном белье. Это наверняка один из домов, где обитает куча ублюдков, насилующих и убивающих таких дур, как я. Наверное, в одной из комнат лежит такая же Юлька… Господи, ну за что мне это? Что я такого сделала, что ты постоянно окунаешь меня лицом в грязь?! Закрываю глаза, чтобы сдержать рвущиеся наружу слезы и глубоко и медленно вдыхаю.

– О, проснулась, - слышу справа от меня до боли знакомый голос. Это скорее галлюцинация на фоне страха. – Чего раскрылась, тебе жарко? – это глюк, глюк, глюк! Хотя мимолетное прикосновение к ступне явно говорит об обратном. – Да нет, не жарко, ноги холодные, как всегда.

Резко распахиваю глаза, наблюдая за тем, как «глюк» садится около меня на край кровати. Никакая это не галлюцинация! Это совершенно точно он. Абсолютно такой же, как и раньше, кажется, совсем не изменился за эти месяцы, за исключением шрама, в виде длинной тонкой полоски на шее, вполне возможно ведущей ниже. Да быть такого не может. Что он делает здесь рядом со мной? А если быть точнее, что здесь делаю я и вообще где нахожусь?

– Ну чего молчишь? С языком вроде бы у тебя раньше не было проблем. Или так поработала накануне ртом, что говорить не можешь?

Когда до моего затуманенного рассудка доходит смысл сказанного, я со всей силы, на которую только способна, плюю ему в лицо.

– Мразь!

– Хорошее приветствие, ничего не скажешь, - с усмешкой выдает Стас, вытирая лицо рукавом джемпера. – А вообще, дорогая, я не заказывал плюнотерапию. Нет, мне, конечно, привычно ходить оплеванным, но все же в гостях нужно быть чуточку культурнее, не находишь?