В отличие от нее, ответили сразу.

— Дашка, это ты?!

— Я, Дима….

— Какого черта?! — начал было он, но потом, видимо, успокоился и постарался говорить более спокойным тоном. От его былой уравновешенности не осталось и следа. — Даша, извини, прости меня, пожалуйста. Просто я с ума схожу от беспокойства. Мне никто ничего не говорит о твоем самочувствии. Я названиваю Загорнову битый час, но его телефон упорно молчит. Куда все запропастились? Неужели так трудно набрать номер и сказать пару слов?

— Ты меня это спрашиваешь или кого?

— Даша, не сердись, конечно, не тебя. Прости ещё раз, что я выплеснул на тебя эмоции. Я…, - он не договор, на некоторое время замолчал. Ему было трудно говорить. Он бы предпочел сейчас находиться рядом с женой, но врачи даже не разрешали ему подниматься с кровати. Он проклинал свою беспомощность. — Ты же знаешь, я, порой бываю несдержанным. Где ты сейчас находишься? В клинике?

— Да. Я позвонила тебе…, - она тоже не договорила, не знала, как продолжить.

Дима всегда был догадливым.

— Я знаю, что произошло. С Андреем мне удалось поговорить ночью. Я очень сожалею…. Правда.

— Господи, Коршунов, когда ты перестанешь добавлять к своей речи эти пресловутые «честно» и «правда»? Пойми, я верю тебе и без них! Мне не нужно постоянно подтверждать свои слова! Я в этом не нуждаюсь.

— Ты единственная кто вспомнила, что я тоже могу о тебе волноваться.

— Теперь мне уже лучше.

— Я на это очень сильно надеялся….

— Правда, лучше. Думаю, что на днях выпишут. Не хочу и не могу находиться в больнице.

Дмитрий усмехнулся.

— Думаешь, мне доставляет удовольствие валяться на больничной койке? Ни сколько. Но раз надо, значит, надо. Тебе следует себя поберечь.

Даша подумала, что мужчины повторяются. Но она лучше знала, что ей требуется для скорейшего выздоровления.

Спорить она не стала. Это бесполезно. Всё равно Димку не переубедишь.

— Я так понимаю, что должна поблагодарить тебя и Галю, что осталась жива? Именно вы забили тревогу? — как Даша не старалась в её голосе прозвучала насмешка.

— Даша, это не телефонный разговор. Я волновался за тебя и хотел убедиться, что с тобой всё в порядке.

— Угу.

Телефонный разговор с Дмитрием стал тяготить девушку. Она почувствовала, что устала.

— Дима, позвони позже, — попросила она и хотела уже отключиться, когда услышала торопливое:

— Даша, постой!

— Что, Дима?

Ей показалось или он на самом деле произнёс следующую фразу торопливее, взволнованнее, чем обычно?

— Ответь только на один вопрос. Большего я у тебя ничего не спрошу. Скажи, ребенок был моим?

Она прикусила губу.

— Зачем тебе это знать?

— Даша, ты никогда не умела врать. Ответь, прошу.

— Димка, ты сам всё понимаешь…. Да, это был твой ребенок. Ты не хотел его, и….

Слезы снова потекли по щекам.

— Солнышко, я люблю тебя. Я наделал много ошибок, — быстро заговорил Дима, — я понял это уже потом, но из-за упрямства….

Даша не могла больше слушать Димку и выключила телефон.

Когда Андрей вернулся в палату, то Даша спала. Он заботливо поправил одеяло и забрал мобильный, который она выронила из руки, когда сон сморил её.

Чувствовал себя Андрей отвратительно. Причинили боль его любимой девушке, а он не смог предотвратить несчастье. Не смог её защитить.

Если бы он остался…..

Если бы не поехал за вещами….

Это треклятое «если бы»!

Чувство вины не давало ему покоя. Он смотрел на бледное, с темными кругами под глазами, лицо Даши, и его руки сжимались в кулаки, а на губах появлялась ироничная ухмылка, которая предназначалась единственному человеку.

Ему.

Он обещал защитить её, а что получилось?

Андрей разговаривал с врачом Даши. За физическое здоровье Даши можно было не волноваться, через пару дней она придет в себя, оправиться, а вот душевное состояние вызывало опасение. Он видел, как она замыкается в себе, не желает ни с кем общаться.

Он готов был пойти на всё, только бы вернуть её жизнерадостную улыбку, заметить, как её глаза светятся от счастья. Она права — за последнее время она слишком часто плакала.

Андрей подошёл к окну. Он больше всего на свете хотел, чтобы Даша была счастлива. И он сделает всё от него зависящее, чтобы так оно и было. Даже если ему придется пожертвовать своим счастьем.