– А что во мне такого... приметного?

Он не успевает погасить улыбку:

– Ничего особенного. Мелкие детали.
– И, может быть, чтобы замять неловкость, восклицает: - Вот так повезло мне!

Не скрывая недоверия, в упор смотрю на него.

Он отводит взгляд к иллюминатору, где на темных волнах вспыхивают блики, его глаза все еще прищурены, будто он и там что-то рассматривает. Догадываюсь: у него созрел какой-то замысел, какой-то важный вопрос ко мне, и он будет держать его буквально на кончике языка, обдумывать, пока не решится высказать.

– Я сказал вам правду. Следил за всеми дискуссиями в печати еще до... Ну, словом, когда вас только задумывали и обсуждали проблему создания такого существа... И одна мысль вонзилась в меня, как заноза... А потом, когда вас уже начали создавать, когда появился первый сигом Сын, второй Ант, третий - Юрий, - видите, я помню всех поименно, - я мечтал встретить кого-то из вас и задать вопрос... И вот наконец... Даже не" верится...

Его рука потянулась к пешке, замерла. Широкая сильная кисть была неподвижна, только пальцы чуть вздрагивали, поглаживая фигурку.

"О чем он собирается спросить?
– размышлял я.
– Скорее всего, задаст один из обычных вопросов: правду ли говорят о такой-то способности сигомов? Можете ли вы это? Правда ли, что вы бессмертны? Как вам живется среди людей? Одни вопросы - чтобы что-то выяснить, удовлетворить любопытство. Другие - чтобы потом вспоминать: вот что мне однажды сказал сигом. Третьи - чтобы заглушить тревогу: а не опасны ли эти могущественные и искусственные существа? Были еще вопросы иной группы, призванные смягчить, заглушить мысли о собственном несовершенстве..."

Конечно, я мог бы просто заглянуть в его мозг, прочесть его мысли. Но это бы означало нарушить запрет, без крайней необходимости проникнуть в интимные тайны человека.

– Так о чем же вы хотели спросить? Времени у нас совсем немного - мне пора лететь своим курсом...

Его темные небольшие глаза стали словно буравчики, они стремятся заглянуть в меня.

– Только не обижайтесь, ладно? Видите ли, я по профессии школьный учитель, а ребята - это такие любопытные люди... В спорах с ними о многом задумываешься...
– Мягкая добрая улыбка на мгновение преображает его.
– Я читал о различных ваших совершенствах. Здесь все закономерно, ведь мы вас придумывали, как бы пытаясь восполнить все, в чем нас обделила природа. Но переспорить, перехитрить или просто подправить природу чрезвычайно сложно. Видимое может обернуться совсем другой стороной...

– У нас мало времени, - решился напомнить я.

– Да, да, извините. Хочу спросить вас...

Он поводит плечами и вдруг сутулится, становится словно меньше, прикрывает глаза короткими ресницами и говорит так тихо и сокровенно, будто обращается не ко мне, а к самому себе:

– В принципе бессмертие и всемогущество - это хорошо. Но хорошо ли быть бессмертным и могущественным? Нравится ли вам ваша бесконечная жизнь?

Опасаясь, что я неправильно пойму, он быстро добавляет:

– Жизнь человека коротка, а потому и неповторима. Это заставляет ценить каждый миг. Вот я думаю: успею ли перевоспитать Петю? Закончит ли институт Сергей? Завершу ли начатую работу? Я всегда спешу, понимаете? Острее чувствую радость и боль. Мне не бывает скучно, понимаете?

Я киваю головой: что ж, обычный вопрос из категории так называемых "философских".

– Понял вас. Вы хотите знать: не скучно ли, не тягостно ли быть бессмертным, есть ли в бессмертии не только смысл, но и приятность?

Его шея напрягается, кадык двигается, на смуглых скулах проступает румянец. Мой контрвопрос попал в цель.

– Нет, не скучно, не тягостно. Время жизни зависит от цели жизни...

Максим морщит лоб, вспоминает читанное и слышанное...

– В этом отношении все обстоит довольно просто и однозначно. Природа создавала человека для тех же "целей", что и других животных: для борьбы за существование в условиях ограниченного пространства одной планеты. На этом пути в процессе эволюции должны были появиться и выкристаллизоваться наиболее совершенные варианты информационных систем - живых организмов. Отсюда и короткий срок жизни, спасающий от перенаселения устаревшими формами, необходимый для быстрого перебора вариантов. Но вы все это знаете лучше меня, - я решил ему польстить, - и нет нужды говорить об этом подробно. А меня и других сигомов вы, люди, создавали для иной цели познания и совершенствования окружающего вас мира. Мир этот огромен, разнообразен, сложен, и, чтобы успешно познавать его, нужен другой организм и другие сроки. А уж познание и творчество, как мы знаем, наскучить не могут...

Встречаю его колючий - из-под разлапистых бровей - взгляд, и мне становится стыдно. Да, да, я сказал совсем не то, что ему нужно. Эта моя проклятая прямолинейность совсем не годится в разговорах с людьми. Ведь он спрашивал не просто для того, чтобы получить информацию. Его, как и других людей, страшит краткость жизни, ему нужно все время как-то оправдывать ее, приукрашивать, находить выигрышные стороны, чтобы утешать себя. Он и ко мне обратился за _утешением_. А я, созданный такими же существами, как он, являющийся воплощением их мечты о всемогуществе и бессмертии, обязан был придумать утешение. Так я отдал бы крохотную частичку своего долга...