Вдова подняла на него заплаканные глаза:

— Я все время об этом думаю. Отто был очень хорошим человеком. У него нигде не было врагов, ни в Питере, ни тем более здесь. Он со всеми всегда ладил, любой конфликт гасил в зародыше. В денежных делах муж тоже был всегда аккуратен, в карты не играл, любовницы не имел. Мы всегда с ним были вместе. Представляете, за двадцать три года брака мы не ночевали вместе только пару ночей — совсем недавно, когда муж ездил в командировку, в Гапсаль. Я ума не приложу, за что его могли убить. Скорее всего, его действительно убили без злого умысла, кто-то сделал неосторожный выстрел. Но мне кажется, что муж смерть свою предчувствовал.

— Почему вы так решили?

— Муж у меня человек был нрава веселого, жизнь любил. А вот когда из командировки вернулся, его словно подменили. Чудной он какой-то стал, задумчивый, грустный. Сначала на мои расспросы все отнекивался, но как-то все же сказал: «Я, Марта, живой труп встретил». Но больше ничего не говорил, я порасспрашивала, порасспрашивала да перестала.

Тараканов курил, сидя в пролетке, и думал про Лантайса и его странные слова.

Когда прибыл в город, мысль о том, что он ухватился за ниточку, засела в его голове очень прочно.

По полицейскому телеграфу Тараканов отправил срочную депешу Кунцевичу. Ответить просил не менее срочно.

Больше по службе делать было нечего, и полицейский надзиратель, оставив чемодан в присоветованных Якобсоном рублевых меблирашках, пошел гулять. На Ратушной площади к нему обратился бедно, но чисто одетый седобородый старичок и предложил за полтинник провести экскурсию по старому городу. Тараканов немного подумал и согласился.

Ждать пришлось два дня, а на третий, уже почти в 11 вечера, к нему в меблирашки явился Якобсон и вручил письмо от Кунцевича.

«Милостивый государь, Осип Григорьевич! Задание Ваше мною выполнено, о чем спешу Вас известить. Если серьезно, коллега, то Вы молодец! Не зря я Вас на свет Божий вытащил. Но буду краток.

Головня проводил экспертизу почерка на квитанциях. Три уважаемых эксперта в один голос утверждают, что на обеих почерк одинаков и принадлежит руке Арсения Парфеновича Николаева. Они сравнили почерк на квитанциях с почерком на других хранящихся в банке бумагах, составленных Николаевым, и нашли его везде абсолютно идентичным. Головня сказал мне, что посчитал, что эксперты ошибаются, что это очень искусная имитация и что у него в практике когда-то был аналогичный случай!

В банке я раздобыл карточку Николаева и высылаю ее Вам с этим письмом. Оказывается, он умер не в Петербурге, а в благословенной Ялте (помните этот чудесный город?), куда уехал в отпуск лечить свою чахотку. Кстати, до этого года он ни на какие болезни не жаловался. Жил он бобылем и был похоронен в Ялте же. Его трупа никто из сослуживцев не видел. Я уже отправил телеграмму Гвоздевичу и его ответ перешлю Вам незамедлительно. Также я лично побеседовал с теми из банковских служащих, с которыми Николаев был наиболее близок. Так вот, у него был мечта: поселиться на берегу моря в своем собственном домике. Ищите у моря, коллега! Да, и смажьте револьвер, обязательно смажьте!»

— Гуго Модестович, а в Гапсале есть море?

— Конечно! Это же морской курорт.

— А как туда удобнее добраться?

— Завтра у нас что? Суббота?

— Суббота.

— Тогда вам повезло, завтра в девять утра туда идет пароход, будете на месте после обеда. И стоит недорого, рубля два во втором классе.

Исправляющий должность гапсальского уездного начальника коллежский асессор Оффенберг опознал Николаева по карточке практически сразу.

— Конечно знаю. Это господин Протасов, Аристарх Филиппович. Он у нас в городе совершенно недавно, но уже успел стать душой нашего маленького общества. Человек состоятельный, умный, красивый, интеллигентный. По приезде сделал всем визиты и сразу сообщил, что прибыл не на курорт, а на постоянное место жительства. Дал прекрасный вечер в честь своего переезда, церкви пятьсот рублей пожертвовал. — Начальник уезда оглянулся на притворенную дверь и понизил голос: — Мне управляющий банком сказал по секрету, что Аристарх Филиппович на свой текущий счет чуть не сто тысяч рублей положил! А вы по какому поводу им интересуетесь?

— Им не я, им господин Филиппов интересуется, Владимир Гаврилович, начальник столичной сыскной полиции. И его превосходительство санкт-петербургский градоначальник.

— Да что вы говорите!

— Да-с. Он очень серьезным людям в столице дорогу перешел, при этом денег похитил сто тысяч и человека убил.

— Не может быть!

— Доказательства его вины — самые неопровержимые. Вы посмотрите на оборот фотографии, видите, что там написано?

— «Конторщик Николаев А. П.». Кто этот Николаев?

— Николаев — это тот человек, которого вы знаете как Протасова. Беглый банковский служащий, — ответил Тараканов.

— Господи! Никогда бы не поверил! И что же мне теперь прикажете делать?

— А нельзя ли его прямо сейчас арестовать?

— Сейчас нельзя. Давайте завтра утром. Часов в шесть утра мы к нему нагрянем, арестуем и тут же отвезем на пароход. А если арестуем сегодня, то я всю ночь буду принимать ходатаев. Видите ли… он знаком с одной дамой, у которой в уезде очень обширные связи. И вот еще что. Нельзя ли официальную бумагу из Петербурга получить с приказом о его задержании? Чтобы я мог на нее сослаться. Телеграф в вашем распоряжении.