Эвелин поймала себя на том, что крепко сжимает его руки в своих.

— И ты получишь признание как герой, которым на самом деле был всегда!

— Да. — Джек порывисто притянул Эвелин к себе, крепко прижав её к своему мощному телу. — Как же я тосковал по тебе! — Надежно удерживая Эвелин в кольце своих крепких рук, он хрипло добавил: — Когда я был в тюрьме, больше всего боялся, что никогда не смогу снова тебя обнять.

Слезы хлынули у неё из глаз.

— Джек, я тоже тосковала по тебе. Я жила в состоянии панического ужаса — я так боялась, что ты умер!

— А я совсем не собирался умирать, потому что это означало бы покинуть тебя.

Эвелин грелась в теплоте его взгляда. И уже нисколько не сомневалась в силе любви Джека. Никакие другие слова не могли бы оказаться столь романтичными.

— Нам так много нужно обсудить, — сказала она, думая о ребенке, которого носила под сердцем.

— Позже!

Джек взял её на руки, не обращая внимания на швейцаров, изумленно разинувших рты, и бросился вверх по лестнице. Эвелин коснулась его прекрасного лица, не имея ни малейшего желания протестовать. Наверху он ногой открыл дверь в её спальню, потом точно так же закрыл, отнес Эвелин к постели и положил её на подушки. Когда Джек сбросил сюртук, Эвелин вдруг заметила замелькавшие в серых глазах темные, устрашающие тени. Обычно Джек искусно скрывал собственные чувства, но теперь на его лице застыло потерянное, опустошенное выражение.

И она поняла, что война оставила глубокий шрам в его душе.

Мгновением спустя Джек оказался с Эвелин в постели.

— Ты так нужна мне, — хрипло сказал он. — Но я люблю тебя, так что не считай меня бессовестным негодяем.

Эвелин коснулась его лица, чувствуя, как внутри расцветает радость, — он снова объяснился ей в любви!

— Я бы никогда не сочла тебя таким.

Джек не ответил, впившись в её губы таким крепким и глубоким поцелуем, что едва не причинил боль. Эвелин не знала, что будет с ними потом, но ей было всё равно. Она обвила руками шею Джека, осознавая, что он пострадал в своих французских переделках сильнее, чем когда-либо прежде. А Джек сорвал с себя бриджи и вздернул её юбки.

— Я люблю тебя, — снова прохрипел он, безрассудно, отчаянно.

Эвелин крепче обняла Джека, а он целовал и ласкал её, разжигая не только её страсть, но и любовь. Спустя мгновение они слились, став единым целым.

В момент чувственного упоения Эвелин подняла глаза на Джека — и поняла, что он плачет.

— Не нужно, — потрясенно выдохнула она.

Джек улыбнулся сквозь слезы.

— Не нужно чего? Не нужно… этого?

У Эвелин перехватило дыхание, и внезапно она окончательно потеряла самообладание, не сумев вынести всё это — любовь, вожделение, экстаз, оказавшийся особенно ярким и сильным, — и тоже разрыдалась. Вскрикнув, Джек ещё крепче сжал её в объятиях, и его щеки стали влажными от слез.

Постепенно возвращаясь к реальности, Эвелин нежно коснулась груди Джека и поцеловала его в висок.

— Что произошло во Франции, Джек?

Он взглянул ей в глаза:

— Лучше тебе этого не знать.

Эвелин сжала его в объятиях.

— Мне очень жаль. — Она не могла представить все те ужасы, через которые Джеку пришлось пройти, но твердо знала, что теперь поможет ему излечиться от всех ран войны. — Может быть, однажды ты и расскажешь мне всё, что случилось. Но если не захочешь, я буду уважать твой выбор. Невзирая ни на что, я всегда буду рядом с тобой.

Джек сел, огляделся и обнаружил свои бриджи у основания кровати. Пока он натягивал их, Эвелин привела в порядок свои юбки и нижнее белье. Закончив поправлять наряд, она взглянула на Джека, который стоял у кровати, пристально глядя на неё.

— Всегда? — переспросил он.

Ее сердце заколотилось.

— Да, всегда.

О чем это он думал?

— Давай вернемся вниз. У меня кое-что для тебя есть. Озадаченная, Эвелин подала ему руку и встала. Пока она поправляла прическу, Джек закончил одеваться. Потом он, улыбаясь, снова взял Эвелин за руку и не отпускал её ладонь, пока они не оказались внизу. Там Джек подошел к своему саквояжу и достал оттуда маленькую блестящую деревянную коробочку.

В таких коробочках леди обычно хранят драгоценности. Эвелин вопросительно взглянула на Джека, и он протянул коробочку ей.

— Это тебе, Эвелин.

Ее сердце оглушительно застучало. Она даже представить себе не могла, что лежало внутри, ведь это была не бархатная подарочная коробочка. Эвелин открыла крышку и ахнула: перед ней сверкало и переливалось её рубиново-бриллиантовое колье.

— Что это?

— Надеюсь, ты довольна, — тихо произнес он.

Эвелин с трудом удержалась, чтобы снова не вскрикнуть от изумления. Джек так и не продал рубиновое колье, которое она отдала ему за путешествие из Франции!

— Я не смог расстаться с этим украшением.

Эвелин неистово затрясла головой.

— О, как ловко ты притворялся безразличным ко мне! О, как убедительно разыгрывал из себя бесчувственного торгаша!

Он снова взял её за руку.

— В какой-то степени я и есть торгаш. Но я никогда не был безразличным к тебе.

Сердце тяжело перевернулось в груди Эвелин.

— Джек, помнится, ты говорил, что увлекся мной с того самого момента, как мы впервые встретились?

— Да, именно так.