Из-за очередного скандала с суицидом, закончившимся обвинением в черствости после усталого Светкиного сарказма: – Славик, зачем ты со второго этажа прыгаешь? Подожди, я договорюсь с соседями с девятого, чтобы наверняка". – Пошла ты! – выплюнул Славик, болтая голыми ногами Питта, на краю рамы.

И Светка ушла. В новую жизнь, забрав подаренный Славкой плеер с треком Земфиры, и вернув ему старое сообщение "Сколько стоит белый кролик? ".

ЭЙНШТЕЙН НА ДЖИПЕ

Макс работал такстистом. Подрабатывал, чтобы учиться в аспирантуре на кафедре физики и уже полгода старательно писал кандидатскую. Все, кому не лень спрашивали: "Зачем тебе эта кандидатская? Какой от нее прок? " или что-то в этом роде. Но Макс не сдавался. Степень кандидата наук по эспериментальной физике грело его сердце. В этом глубоком синем море маркетологов, стоматологов, психологов и других ологов и истов, он хоть чем-то выделялся.

Макс был творческой личностью с выходом творчества, то есть, почти творцом и тему кандидатской он почти придумал сам. Звучала она лирично, что-то вроде "Звуковые свойства тонких пьезоэлектрических пластин при воздействии всевозможных электропроводящих жидкостей ".

Но, естественно, понять в чем тут дело могли только физики.

Кандидатская продвигалась: за полгода аспирантуры Максим написал несколько статей в журнал "Наука и жизнь", организовал несколько мастер-классов в средней школе и провел один семинар, чего и требовали аспирантурные правила. Но поскольку аспиратурной стипендии не хватало, кандидат взял подработку в такси. Машину Максимке подарил старший брат Вадик. Он как раз поменял "Рено" на бэху – 7-й серии, но "Рено" был дорог Вадику, как память о получении должности главного экономиста в крупной фирме и он не хотел его продавать. Так серебристый "Рено" перекочевал к Максу по наследству.

Физик естественно обрадовался, теперь не придется брать кредит, ведь он снимал однушку на краю Царицыно. Работа таксиста казалась ему по душе – новые люди, связи, общение какое-никакое. С общением у Макса всегда была напряженка: в силу профессии коллегами физиков являются математики, а те и другие по законам системы – интроверты. Макс считал себя начинающим эстравертом и искал общения с себе подобными.

А такси – это же прямо ярмарка контактов. Тут тебе и продавцы, и профессоры, и депутаты и модели – и кто угодно. Попадаются иногда странные – вот, к примеру, месяц назад он возил в Люберцы девчонку, а она все время ревела в машине.

И что у нее там случилось? Симпатичная вроде. В общем, из проблем у Макса были только неадекватные пассажиры и то редко. Ничто не мешало продвигаться к диплому и степени. Но недавно в жизни Макса появился появился новый сосед, попытавшийся превратить высокоорганизованную Максовую жизнь в хаос. Он по вечерам стал бесцеремонно занимать его парковочное место мощным джипом с аэрографией Эйнштейна. Макса раздражал Эйнштейн. Не тот нобелевский лауреат и почетный доктор наук, а тот, что на джипе. Других мест во дворе не было, и собственная машина имелась только у Максима. "Ну я тебе покажу! ", – грозил он Эйнштейну кулаком. Тот дразнил его языком. Язык Эйнштейна снился Максиму каждую ночь как напоминание о разрушенной идилии среднестатистического физика.

– Вот гад! – шипел Максимка, яростно измеряя волны кварцевых и пьезоэлектрических пластин в тазу с водой. Что он только не перепробовал, чтобы застолбить за собой место или взглянуть на хозяина наглого джипа. Физик приезжал домой на час раньше, меняясь с напарником клиентами, джип стоял на месте. Пробовал приезжать на два часа раньше, даже на полдня – джип стоял. Пару раз Максу удалось вернуть парковочное место и оставить на асфальте краской надпись "Занято! ".

Но джип наплевательски вставал на надпись всеми колесами.

И обиженному физику опять приходилось оставлять машину на пустыре за дворами. Чтобы положить конец несправедливости, Максим решительно захотел выяснить личность хозяина джипа.

– Что ты мучаешься? – утешал Андрей – школьный друг Макса, единственный из оставшихся, после Максового поступления в Политехнический. На других у Максима не хватало времени из-за теорий и электролитов. Андрюха же был вполне самодостаточным свободомыслящим художником-экстремалом и занимался тем, что время от времени запечатлевал на взятый в кредит фотоаппарат мгновения кайтеров, вейкбордистов и серферов где-то в районах Средиземного моря.

В последнее время он просто делал карандашные скетчи, потому что его дорогущую камеру разбил один серфер за то, что Андрюха утопил в шторм его доску на спор. Спор заключался в том, что Андрей, имевший только наглядное представление о серфинге, лихо, как в фильме "На гребне волны", прокатится на гребне волны. Лихого Андрюху вытащили и откачали спасатели на катере, а доска погибла в бушующей морской пучине. – Ты номера перепиши, а я отдам их одному кенту, он пробьет и узнаем, как зовут твоего Эпштейна, – советовал Андрей, потягивая коктейли в субботнем баре. – Эйнштейна, – поправил друга Макс.