Когда Хенгфиск наливал темную жидкость в кубок короля, несколько горячих капель попали на руки монаха, но он даже не поморщился. Через минуту он удалился, все еще с идиотской ухмылкой на лице. Гутвульфа чуть не передернуло. С ума сойти! До чего дошло королевство…

Элиас не обратил внимания на то, что происходило в комнате, потому что взор его был устремлен за окно.

— У Прейратса действительно есть… секреты, — медленно проговорил он, наконец, как будто тщательно взвешивая каждое слово.

Граф заставил себя прислушаться.

— Но от меня у него секретов нет, — продолжал король, — понимает он это или нет. Он думает, я не знаю, что мой брат Джошуа выжил после падения Наглимунда. — Он поднял руку, остановив удивленное восклицание Гутвульфа. — Еще один секрет, который не секрет для меня: он хочет разделаться с тобой.

— Со мной? — Гутвульф страшно удивился. — Прейратс собирается меня убить? — поднимавшийся в груди гнев вдруг обрел сердцевину страха.

Король улыбнулся, причем губы приподнялись над зубами, как у загнанной в угол собаки.

— Не знаю, собирается ли он убить тебя, но он хочет убрать тебя с дороги. Прейратс считает, что я слишком полагаюсь на тебя, а он хочет, чтобы я отдавал все свое внимание ему, — он рассмеялся смехом, похожим на лай.

— Но, но… Элиас… — Гутвульф был застигнут врасплох. — Что же ты предпримешь?

— Я? — Взгляд короля был обезоруживающе спокоен. — Я ничего не стану делать. И никто ничего не станет делать.

— Что?!

Элиас откинулся на троне, так что на мгновение лицо его исчезло в тени, отбрасываемой черепом дракона.

— Ты можешь, конечно, защищаться, — сказал он весело. — Я просто хочу сказать, что не могу позволить тебе убить Прейратса, даже если бы ты смог это сделать, в чем я сильно сомневаюсь. Откровенно говоря, он сейчас для меня важнее, чем ты.

Слова короля повисли в воздухе, причем казались таким реальным свидетельством безумия, что Гутвульфу на миг почудилось: все это сон. Но время шло, а холодная комната не приняла никакой иной формы, и он вынудил себя снова заговорить:

— Не понимаю.

— Да тебе и ни к чему. Пока, во всяком случае, — Элиас наклонился вперед, глаза его казались яркими лампами, полыхающими за тонким зеленым стеклом. — Когда-нибудь ты поймешь, Гутвульф. Я надеюсь, ты доживешь до того, чтобы все понять. Сейчас, однако, я не могу тебе позволить помешать Прейратсу, поэтому, если ты захочешь покинуть замок, я это пойму. Ты у меня единственный оставшийся друг. Мне важна твоя жизнь.

Графу Утаньята захотелось рассмеяться, услышав такое странное заявление, но его не покидало нездоровое чувство ирреальности происходящего.

— Но не так важна, как жизнь Прейратса?

Рука короля взметнулась, как жалящая змея, и опустилась на рукав Гутвульфа.

— Не дури! — сказал он резко. — Прейратс ничто! Важно то, в чем он мне помогает. Я говорил тебе, что надвигаются важные события! Но сначала будет период, когда все будет… меняться.

Гутвульф смотрел на лихорадочно горящее лицо короля и почувствовал, как что-то в нем умирает.

— Я уже ощутил некоторые изменения, Элиас, — сказал он мрачно. — Я видел некоторые из них.

Его старый друг взглянул на него и странно улыбнулся:

— А-а, ты имеешь в виду замок. Да, прямо здесь происходят некоторые изменения. Но ты все равно еще не понимаешь.

Гутвульф не был обучен терпению. Он еле сдерживал гнев:

— Помоги мне понять. Скажи мне, что ты делаешь!

Король покачал головой.

— Ты не сможешь в этом разобраться, пока, во всяком случае. — Он снова откинулся назад, лицо его вновь погрузилось в тень. И возникло впечатление, что клыкастая голова с черными глазницами — его собственная. Последовало затянувшееся молчание. Гутвульф прислушивался к глухим голосам воронов во дворе.

— Подойди, старый друг, — проговорил, наконец, Элиас медленным размеренным голосом. Когда Гутвульф взглянул на него, король наполовину достал из ножен свой меч с двойной рукояткой. Металл тускло блеснул. Он был черным и ползуче-серым, как пятнистое брюхо какой-то доисторической рептилии. Вороны мгновенно смолкли. — Подойди, — повторил король.

Граф Утаньята не мог оторвать глаз от меча. Остальная часть комнаты погрузилась в серую призрачную мглу: сам меч, казалось, светился, не отражая света, и делал воздух вокруг тяжелым, как камень.