В четырнадцать лет отец в буквальном смысле босиком отправился в город Пермь, где сначала окончил педагогический техникум, а затем и педагогический вуз. На фронт Великой Отечественной ушёл добровольцем. Гнил в болотах «тихого» Карельского фронта. Вместе с родной дивизией освобождал Украину, Польшу, прошёл Германию, Австрию, Данию и остановился на острове Борнхольм – именно там некогда мучился сакраментальным вопросом «Быть или не быть?» датский принц Гамлет. Затем до сорок восьмого года служил в немецком городе Эйхенау, занимался идеологической работой с немецкими гражданами, поскольку имел к этому делу природный талант, да ещё и свободно владел немецким языком.

Всю жизнь отец страстно любил литературу, но судьба сложилась так, что долгие годы он трудился на ниве партийной работы, затем ещё более долгие годы преподавал марксистско-ленинскую философию в одном из престижных свердловских вузов.

Отец никогда и ни от кого не скрывал, что по убеждениям он – сталинист. Всех деятелей, что стояли во главе СССР после Иосифа Виссарионовича Сталина, считал «перерожденцами», «ренегатами», «маразматиками», а то и просто «мудаками».

При этом у отца была характерная особенность – терпеть не мог, когда в стране разворачивалась очередная кампания по поводу того, что едва ли не все наши главные беды и несчастья происходят потому, что страна находится в «окружении врагов». И обычно критиковал такое «оправдание» с особенным сарказмом.

Однажды я спросил отца в лоб: почему он так думает? Ответ привожу дословный:

– Сынок, нам, русским людям, не хватает мужества подойти к зеркалу, глянуть на себя и сказать: да мы сами ГОВНО!..

Отец с самого детства внушал нам, трём своим сыновьям: «Ребята, постоянно РАБОТАЙТЕ НАД СОБОЙ!»

Очень долго толком не понимал, о чём это. Когда понял, дела пошли резко в гору.

Наиболее часто употребляемая характеристика отца, адресованная ко всем трём сыновьям, когда они были маленькими, – «безвольные».

До сих пор в ушах звучит интонация (презрительно-насмешливая), с которой он произносил это слово.

Прошло много лет, пока лично я не пришёл к выводу, что воля есть базовое психологическое свойство человеческой личности. Что-то вроде фундамента. Можно обладать самыми великими талантами, самыми выдающимися человеческими качествами, но без наличия воли всё это ничем хорошим не заканчивается по определению.

«Воля и характер определяют судьбу», – ещё одна фраза отца, что постоянно звучит у меня в ушах.

Ольгино. Полдень. Иду в Лахту, в торговый центр «Гарден-сити». Иду за продуктами. За спиной болтается любимый рюкзачок, купленный в фирменном магазине великого теннисного турнира по имени Wimbledon.

От нашего дома до «Гарден-сити» метров семьсот-восемьсот.

Ёжусь, потому что морозно, хотя и солнечно. Под минус двадцать. С неслабым северо-восточным ветерком.

Подхожу к торговому центру со стороны магазина «Колёса». Вдоль – шеренга автомобилей. Распахиваются двери ТЦ, и на улице появляется парочка молодых людей, одетых если не с иголочки, то очень даже прилично. Можно сказать, со вкусом и недёшево. Оба «без головы». Парень выше среднего роста, с длинными, гладко зачёсанными тёмно-русыми волосами, стянутыми на затылке резинкой так, что болтается густой хвост. Внешне напоминает режиссёра Грымова, только без бороды и усов.

Но особенно меня впечатляет девушка. Стройная, длинноногая, грудастая (блестящая чёрная куртка расстёгнута почти до пупа), стрижка густых пышных волос цвета махагон формой напоминает шлем мотоциклиста. Девушка шагает вдоль шеренги авто, точно по подиуму, и, кажется, совсем не слушает, что ей говорит спутник, небрежно роняющий слова через выпяченную нижнюю губу.

А мне почему-то становится интересным, в какую машину сядет эта парочка? Нет, это не Porsche Cayenne… И не Ranger Rover… И не свежевымытая ярко-синяя Mazda-3…

Парочка равняется со мной. Девушка бросает на меня взгляд, как на ползущего непонятно куда и откуда старого похотливого таракана. Я опускаю глаза и действительно чувствую себя старым похотливым тараканом.

Делаю шагов десять-пятнадцать, не могу удержаться, оглядываюсь. Девушка стоит внаклонку у допотопной «Таврии». Её парень находится внутри машины и пытается открыть дверцу, но неудачно. Наконец это удаётся, и девушка, защищая причёску ладонью, не без труда опускается на пассажирское сиденье. После чего над крышей «Таврии» появляется вытянутая женская рука с торчащим кверху средним пальчиком…

Как я правильно понимаю, этот знак внимания обращен ко мне. Других свидетелей этой сценки попросту нет.

В последний приезд мой брат Андрей рассказал, как однажды они вместе с нашим отцом Фёдором Киприяновичем Шориковым были в гостях у старшего брата Валерия. Сидели за столом, ели традиционные уральские пельмени, разговаривали о том да о сём, а в это время по «ящику» транслировали концерт Аллы Пугачёвой.

Когда Алла Борисовна уже достаточно прокуренным и хрипловатым голосом затянула глуповатую в общем-то песенку «Даром преподаватели…» – отец не выдержал и, тяжко вздохнув, заметил, конечно же, имея в виду не только это произведение, но и большинство песен Примадонны: