– Ты же ещё увидишь папку?

Это было почти утверждение. В прошлый раз на этот вопрос я ответил уклончиво.

– Конечно! – подтвердил я.

– Скоро?

– Да.

На самом деле правильный ответ должен был быть чуть менее утвердительным. Ведь это могло случиться и завтра, и послезавтра, вплоть до ближайших выходных, как желал бы Профессор. Впрочем, и эти сроки тоже подходили под понятие: «скоро»!

Но могло произойти и сегодня. Я с Профессором эту идею ещё не обсуждал. В конце концов, мы молча решили, что демократичным будет все вопросы решать коллегиально. И он сейчас считал, что мы должны просчитывать возможности и постепенно увеличивать дистанцию до тех пор, пока не сможем уверенно рассчитывать на безопасность при таком длинном прыжке.

Я думаю, он меня жалел. Я сам готов был отправиться прямо сейчас. Мне в этом вопросе не хватало только союзника, чтобы выйти из равенства. Большинство – сила! А решимости у меня было, выше головы!

Но про это Лике знать было необязательно.

– А ты мог бы у него… нет!.. ему передать, что…

Ну, началось!

– Лика! Я что, телефонный аппарат? Ты сама напиши, а я, как смогу, передам. Бумагу дать?

Девчонка смотрела на меня остолбенело. У меня сложилось впечатление, что идея письма ей и нравится, но и совершенно неприемлема одновременно. Я, приняв решение помочь, вздохнул и пошёл за бумагой. Принёс, положил лист перед Анжеликой и сел напротив. Но она долго не решалась начать, сидела над листом в напряжённой позе и молчала. Потом всё-таки достала из сумки ручку и посмотрела на меня.

– Только пообещай, читать это ты не будешь! – она запрещающе положила ладонь на бумагу.

Ну, вот, начались капризы!

– Я не стал бы читать, даже если бы ты разрешила.

В этом я был честен. Никогда не заглядывал в чужие записки. Считал это подлым и недостойным, как воровство.

– Хорошо. – ответила Лика, убрала с листка руку и стала писать.

Вероятно, она мне верила и удовлетворилась ответом.

– Может мне выйти, подождать в другом месте? – предложил я, вставая. Я хотел прибраться у себя в комнате, пока Лика занята.

– Нет-нет! – встрепенулась она. – Ну, пожалуйста посиди! А-то я совсем заревусь.

Пришлось сесть на место, раз она такая рёва-корова. Изредка поглядывая в мою сторону, Лика писала около получаса. Один раз она начала всё вычёркивать, и потом смяла почти полностью исписанный листок и с извиняющимся видом посмотрела на меня. Я понял и принёс ещё три листка. Больше в моём принтере не осталось.

И всё началось снова. Лика теперь на меня не смотрела и лихорадочно заполняла строчку за строчкой. Иногда от усердия высовывая язык. Пока она глядела только на бумагу, я, пользуясь удачной ситуацией, достал Самсунг и стал снимать.

Лика была неотразима!

Подумал, можно показать это Виктору Александровичу, какой красавицей стала. Мне бы это было интересно. Когда Лика поставила в конце точку, я выключил и незаметно убрал смарт обратно.

И надо же, меня, в такую серьёзную минуту, потянуло шутить:

– Дописала? Теперь будем считать это документом. – абсолютно серьёзно сказал я. – Поставь дату и распишись. И не забудь свернуть. И сверху подпиши: кому и когда.

Я вспомнил адрес, написанный Виктором Александровичем на письме сверху.

Вероятно, мой деловой вид подвёл Лику. Она не поняла, что это шутка, и точно собралась портить свой шедевр дурацкими закорючками.

– Я пошутил! – торопливо сказал я, видя, что она занесла над бумагой ручку.

Не понимая, она стала рассматривать моё лицо.

– Прости, я правда пошутил!

– И подписываться не надо?

– Подписаться можешь, но папка, я думаю, и так поймёт, что это от тебя… Только сверни, у меня без тренировки с закрытыми глазами не выйдет.

Когда письмо было перечитано и свёрнуто, я спросил:

– Что ты там в школе пропустила?

– А! – беззаботно махнула рукой Лика. – Я с утра пошла в медпункт и сказала, что плохо себя чувствую. Наверное, простудилась. Врачиха сказала: «Тогда иди домой. Я сама сообщу кому надо». Она нормальная тётка. Так что я свободна!

Я ничего ответить не успел, потому что пришёл Профессор. Лика первая выпорхнула из кухни открывать дверь и, открыв, тотчас сморозила:

– Здравствуйте, профессор!

После этого Димка был в шоке и целую минуту не мог ничего сказать. Пришлось мне приходить ему на помощь:

– Лика, он Профессор только для своих друзей. Это не учёная степень, а прозвище, ник такой, кличка. И к тому же здороваться с ним не принято. Как и прощаться. Это как бы традиция.

– Это правда? – спросила Лика Димку. Видно, в последнее время у неё закрались сомнения в моей честности.

И Димка кивнул. Я вздохнул облегчённо, моё честное имя было спасено.

В комнате у меня со вчерашнего трудного дня был лёгкий кавардак, поэтому я предложил, и все с этим согласились, что лучше будет заниматься делами на кухне.