Но вот он вернулся к привычному распорядку жизни на Авроре и был несказанно рад этому. Он слушал сообщение Амадейро о солярианском происшествии.

– Вы ничего не слышали об этом? – спросил Амадейро.

Мандамус покачал головой.

– Ничего, сэр. Земля на редкость провинциальна. Восемьсот городов с восемью миллиардами жителей, все интересы которых касаются только восьмисот городов с восемью миллиардами жителей. Можно подумать, что поселенцы существуют только для того, чтобы посещать Землю, а космонитов вовсе не существует. Последние известия в любом городе на девяносто процентов относятся к этому городу. Земля – очень замкнутый мир, как духовно, так и физически.

– Однако вы говорили, что они не варвары.

– Агорафобия – не обязательно варварство. По их словам, они цивилизованы.

– По их словам! Ну, ладно. Это неважно. Сейчас проблема – Солярия. Ни один из Внешних миров пальцем не пошевелит. Принцип невмешательства – наш главнейший. Считается, что внутренние проблемы Солярии – дело самой Солярии. Наш Председатель инертен, как и все остальные в Совете, несмотря на то что Фастольф умер и его параличные руки больше не давят на нас. А сам я ничего не могу сделать до тех пор, пока не стану Председателем.

– Как они могут считать проблемы Солярии внутренними, в которые нельзя вмешиваться, когда соляриане исчезли?

– Они не замечают этой глупости, а вы сразу ухватили суть? – ядовито сказал Амадейро. – Они говорят, что пока нет твердой уверенности в исчезновении соляриан и на планете остается хоть кто-то из них, другие Внешние миры не могут явиться туда без приглашения.

– Но как же они объясняют отсутствие излучений?

– Они думают, что соляриане, может быть, ушли под землю или научились устранять утечку излучения. Говорят также, что никто не видел, как соляриане уходили и что им абсолютно некуда податься, Конечно, никто не следил, потому и не видели.

– Как они доказывают, что солярианам некуда уйти? Пустых планет много.

– Их аргумент состоит в том, что соляриане не могут жить без своей несметной толпы роботов, а взять их всех с собой они не смогут. Но если они все же ушли, как вы полагаете, сколько рабов они прихватили?

– А каковы ваши аргументы?

– Их нет, сэр. Но, исчезли они или нет, ситуация тревожная, и просто невероятно, что никто не хочет разобраться. Я всех предупреждал, как мог настойчиво, что инерция и апатия не доведут нас до добра, что, как только Поселенческие миры узнают, что Солярия опустела – или, возможно, опустела – они без колебании бросятся расследовать, в чем дело. У этой шайки бездумное любопытство. Я хотел бы, чтобы мы обладали хоть частью его. Не подумав дважды, они рискнут жизнью, если им светит какая-то выгода.

– И какая же выгода в данном случае, доктор Амадейро?

– Если соляриане ушли, то волей-неволей должны были оставить почти всех своих роботов. Они исключительно изобретательные роботехники, и поселенцы, при всей своей неприязни и ненависти к роботам, не раздумывая соберут их и продадут нам за хорошие деньги. Они уже объявили об этом. Два поселенческих корабля уже высадились на Солярии. Мы послали протест, но они, разумеется, не обратили на него внимания, а мы, ясное дело, ничего больше не сделали. Наоборот: некоторые Внешние миры интересуются, какие роботы будут продаваться и почем.

– Наверное, так и должно быть, – спокойно сказал Мандамус.

– Мы ведем себя так, как о нас говорят пропагандисты поселенцев – так и должно быть? Мы действуем так, словно и в самом деле деградируем и катимся к упадку.

– Зачем повторять их трепотню, сэр? Мы благополучны и цивилизованы, и пока еще нам никто не грозит. Если это случится, мы будем драться и, будьте уверены, сотрем их в порошок. Технологически мы пока их опережаем.

– Но мы сами себе повредим, а это не очень приятно.

– Значит, мы не готовы к войне. Если Солярия опустела и поселенцы хотят ограбить ее, возможно, нам не следует мешать им. В конце концов, я могу предсказать, что мы сделаем свой ход через несколько месяцев.

Амадейро посмотрел на Мандамуса с какой-то яростной жадностью:

– Месяцев?

– Я уверен в этом. Поэтому первое, что мы должны сделать, это избегать провокации. Мы погубим все, если ввяжемся в конфликт без необходимости, и сами себе повредим, даже если победим – а зачем нам это? Очень скоро мы добьемся полной победы – и не ввязываясь в конфликт, и без вреда для себя.

– Бедная Земля!

– Если вы сочувствуете им, – произнес Амадейро с наигранной легкостью, – то, возможно, ничего не станете с ними делать.

– Как раз наоборот, – холодно отозвался Мандамус. – Именно потому, что я твердо намерен что-то с ними сделать – и знаю, что это будет сделано – я испытываю к ним сочувствие. А Председателем станете вы!

– А вы возглавите Институт.

– Скромный пост, если сравнивать с вашим.

– А после моей смерти? – едва не рявкнул Амадейро.