– Интересные холмы, – сказал Землевед, – что-то мне подсказывает… Правда, далековато. Сын, сбегай в лагерь, скажи Остроглазу и женщинам, что сегодня больше не поплывем. Пусть устраиваются на ночлег, пусть к вечеру готовят рыбный ужин. А мы подождем тебя здесь.

Они шли к треугольным холмам по луговому распадку – удивительно ровному и прямому. По сторонам тянулись невысокие гряды, заросшие плотным кустарником, в котором чирикали птицы. А там пошли те самые деревья с длинными иголками. Трава выщипана, посыпана козьими шариками – как на родном пастбище. Неужели где-то в тени деревьев дремлет пастух? Сейчас выскочит и закричит на незнакомом языке, сзывая соплеменников, чтобы убить чужаков. Но ни малейших следов жилья! Ни хижины, ни ограды. Свободный скот пасется сам по себе, как в саванне… Но тут не саванна. Тут трава сочней, а деревья гуще и плоды на них вкуснее. Справа пошел серый каменный уступ – ровный и прямой. На него лезет этот самый… с вкусными желто-зелеными ягодами. Можно полакомиться, хотя ягоды уже сморщенные, но все равно сладкие, даже еще слаще. Из травы с шумными хлопками крыльев и криками поднялась стая птиц, улетела в заросли. Вкусные птицы, но не до них… Вдалеке в высокой траве мелькают светлые пушистые колечки. Те самые звери, что приходили к нам на стоянку? Куда-то исчезли…

– Смотрите, тут еще один распадок идет прямо поперек! – заметил Приемыш.

– Ты прав, но нам туда не надо – мы пойдем прямо.

– Я не о том. Смотри, поперечный распадок тоже прямой, хотя и поуже. И гряды, что идут поперек, прямые. Будто кто-то аккуратно насыпал эти гряды. А вон там будто насыпаны небольшие холмы ровной чередой.

– Ты прав, здесь всюду какой-то порядок. Аж немного не по себе.

Начался пологий подъем. Распадок все так же шел прямо, но в одном месте будто споткнулся – его пересекла рытвина, продолжающаяся направо и налево насколько хватало глаз. В одном месте из зарослей будто выглянул лев, но не живой, а как бы окаменевший. Или показалось? Проверять не стали.

Гряда, идущая по левую сторону распадка, кончилась, и открылся вид на те самые холмы. Там стояли три крутых неестественных холма: два побольше, один – поменьше. Все одинаковой формы – четыре плоских треугольных склона сходились наверху, образуя острую вершину.

– Давай на правый холм залезем – он повыше.

Сами холмы поросли небольшими кривыми деревьями с иголками. При ближайшем рассмотрении оказалось, что их склоны ступенчатые: каменные ступени по пояс высотой, где-то расколотые, где-то выщербленные, где-то присыпанные почвой и обхваченные узловатыми корнями пахучих деревьев.

– Да, такое не Природа нагромоздила, тут люди попотели, каменщики, – заключил Камнебой, карабкаясь по ступеням. – Камни плохие – рыхлые и изъедены временем. Разве что большие и много. Тут не нужно ума, тут нужно число, нужны большие толпы, чтобы такое высечь и нагромоздить. Да еще, небось, насыпь пришлось делать, чтобы втащить по ней камни. И главное, зачем? Большой Курзыц – он сложный, там ум приложен. Там чувствуется какая-то важная цель – на нем что-то делали или он сам что-то делал.

– Но Большой Курзыц мертв, он разрушился, там только труха и скалы, а этот стоит назло дождям и ветрам.

– Большой Курзыц умер, а этот никогда и не оживал. Он сразу сделан мертвым, потому и стоит. Большая мертвая груда камней. Там мы нашли много полезного для себя, а здесь?.. Дурное дело. И те каменщики, кто его делал, глупее курзов. Я думаю, они даже глупее нас… Или просто их сумасшедший вождь заставил громоздить эту глупость себе во славу. Вон, смотри, там из кустов огромная каменная голова торчит с отбитым носом – наверное, его голова. Если бы меня заставили высекать из скалы дурную голову нашего вождя, я бы точно сбежал еще раньше.

– Хватит брюзжать – посмотри назад, – прервал Камнебоя Землевед.

– Ого! – ответил Камнебой и умолк.

Они уже поднялись на три четверти – до остроконечной вершины, увенчанной кривым длинноигольчатым деревом, осталось совсем немного. Камнебой покачал головой и преодолел остаток пути, не проронив ни слова.

Землевед с Камнебоем уселись на вершине в обнимку со смолистым деревом. Приемыш влез на его толстый сук. Перед ними лежала широкая зеленая низменность, рассеченная, как лучами, прямыми луговыми распадками. В одном из них паслись козы. По сторонам распадков – ровные заросшие крутые валы, бугры и пригорки, складывающиеся в общую картину. Будто кто-то расчертил местность, с помощью гигантских натянутых канатов и великанских плугов, высек отвесные стены холмов, увитые зеленью, вытянутые вдоль одной линии. На низменности лежала легкая полуденная дымка, и эту дымку пробивали две зеленые скалы, или не скалы… Толстые прямые столбы толщиной в десятки шагов, высотой больше сотни. Эти столбы состояли из густого леса! Деревья и кусты громоздились друг над другом, укоренившись где-то в глубине – не видно, в чем и как. И тут уже не оставалось никаких сомнений: этот исполинский узор, эти столбы созданы кем угодно, но только не Природой. Островерхие каменные холмы с четырьмя плоскими гранями и невероятная долина, созданная не Природой…

– Кажется, мы нашли большой след, о котором ты мечтал, – сказал Камнебой. Здесь жили не только каменщики. Смотри, какие там столбы! Только курзы со своим серым камнем с зандынами могли такое поставить.

– Да, но след снова мертвый. Мертвый след далекой древности. А вся эта зелень – лишь жизнь поверх смерти. Мне кажется, там под валами и буграми что-то похоронено. Боюсь, там похоронены не только камни, но и кости… Боюсь, что нам некого больше искать.

– Попробуем раскопать что-нибудь? – вступил в разговор Приемыш.

– Силенок не хватит! – ответил Камнебой.

– Да, не хватит… Может быть, река что-то раскопала? – предположил Землевед. – Она ведь извивается, роет берега, зарывается вглубь, оставляет ступени. Надо бы полазить по обрывам.

– Надо как-то назвать эти каменные холмы. Эх, жаль малышек с нами нет, – посетовал Камнебой. – Ну-ка, Приемыш, придумай что-нибудь.

– Трегромады, – предложил Приемыш, – их три и у них треугольные стороны.

– Годится! – отозвался Землевед.

Когда шли назад, тот же самый путь казался загадочней и почему-то опасней, хотя все понимали, что бояться нечего – древность мертва. На сей раз по сторонам смотрели гораздо внимательней: действительно, в зарослях прятался каменный лев, кое-где из склонов выглядывали развалины, из одного холмика торчал высокий кусок стены с квадратными дырами. Снова в траве показались и исчезли мохнатые хвосты, а один из них, серый, сопровождал разведчиков почти до самой реки.