Пришедший на кафедру в начале прошлого года доцент Савельев был конформистом наивысшего дана. Олег Тарасович поначалу радовался, что приобрел столь вменяемого сотрудника, но скоро понял, какого змея пригрел на груди, и радоваться перестал.

– Мне кажется, что мы не вправе оставаться в стороне, если можем помочь, – с несвойственной ему мягкостью сказал шеф. – Разумеется, можно сказать, что это не наше дело, пусть разбирается департамент, но департамент не смог разобраться, потому что комиссии могут обнаружить только то, что лежит на виду. А там что-то другое, Владимир Александрович. Вы со мной согласны?

– Согласен, – кивнул Данилов. – Резкий всплеск летальности в течение одного месяца можно объяснить стечением обстоятельств – мол, везли к нам исключительно крайне тяжелых. Но несколько месяцев… Кстати, Владислав Петрович, а когда именно начала расти летальность?

– С октября прошлого года, буквально с первых дней заведования Дениса. В октябре было… – шеф заглянул в настольный органайзер, – двенадцать процентов, в ноябре – девятнадцать с половиной, а в декабре – тридцать один и восемь. В январе работала первая комиссия, но несмотря на это летальность осталась прежней – тридцать два процента. В середине февраля работала вторая комиссия, а февральская летальность составила тридцать один процент.

– А когда начали увольняться старые врачи?

– В октябре, сразу же после того, как туда пришел Денис. Ушли буквально один за другим. Разумеется, все отрабатывали две положенные недели…

– И пока они работали летальность составляла двенадцать процентов, что в общем-то плохо, но вполне укладывается в рамки, – сказал Данилов. – А как пришли новые врачи, пациенты начали умирать более интенсивно… И вы еще сомневаетесь в правильности моей версии, Владислав Петрович?

– Докажите и я перестану сомневаться! – хмыкнул шеф.

«Думаешь, что ты меня на кривой козе объехал? – мысленно усмехнулся Данилов. – Как бы не так! Но ведь люди умирают…».

– Попробую доказать, – осторожно ответил он.

– Я разгружу вас, насколько это будет возможно, – пообещал шеф. – Официальную версию примем такую – вы наконец-то решили вплотную заняться докторской, и я пошел вам навстречу.

«Не мытьем, так катаньем быть тебе, Владимир Алексендрович, доктором наук», сказал внутренний голос.

«Обследование начинается со знакомства, – говорил студентам профессор кафедры пропедевтики [7] Бадалов. – Прежде всего нужно установить с пациентом контакт…». С этого Данилов и начал – позвонил Денису Альбертовичу и предложил встретиться где-нибудь в неофициальной обстановке.

– Давайте у меня, – сразу же предложил тот. – Гулять холодно, в заведениях – режим, а дома можно нормально пообщаться, без масок. Я могу приготовить стейки…

– Стейки, это, пожалуй, лишнее, – заметил Данилов, в планы которого не входило застольничать с Денисом Альбертовичем. – Кофе или чая будет вполне достаточно. Без каких-либо дополнений.

Сам, правда, пришел с дополнением – банкой датского печенья, которое среди медиков называется «датским» не только по стране происхождения, но и потому, что его часто дают, то есть преподносят в виде благодарности, пациенты. Неловко же заявляться в гости, пускай и по делу, с пустыми руками. Это хорошо, что представилась возможность посмотреть на Дениса Альбертовича в домашней обстановке, которая может многое рассказать о человеке, особенно тому, кто долгое время проработал на «скорой». Вызов всегда начинается с оценки того, куда ты приехал, и только потом смотришь – к кому ты приехал.

Денис Альбертович жил в замечательном доме у станции метро «Проспект Мира». Очень удобно жить на пересечении двух веток, особенно если одна из них кольцевая. Ну а если вдобавок потолки высокие и окна выходят на Аптекарский сад, тот тут любой позавидует. Квартира в таком доме сама по себе наводила на подозрения – с каких это доходов семья врачей (жена Дениса Альбертовича работала эндокринологом в клинико-диагностическом центре) может позволить себе такое приобретение? Но когда Данилов похвалил вид на огород, который, честно говоря, в марте особого впечатления не производил, Денис Альбертович ответил:

– Все гости этим садиком восхищаются, а я к нему привык с рождения и ничего особенного не вижу.

Стали быть, квартира не купленная, а унаследованная от родителей.

Внешне невысокий, лысый и подвижный Денис Альбертович напомнил Данилову комика Луи де Фюнеса. Только нос у него был поменьше и мимика не такая живая, как у знаменитого француза.

В замечательной квартире кроме них никого не было.

– Сын раньше полуночи домой не приходит, а супруге я посоветовал после приема родителей навестить, – сказал Денис Альбертович. – Не хочется при ней разговаривать, она и так волнуется постоянно.