Я чувствую себя заряженным, как новый аккумулятор, и больше не сомневаюсь в своих возможностях. Если бы Жизель попросила меня пойти и выпустить обойму в пузо немецкого генерала, командующего парижским гарнизоном, я бы побежал так быстро, что меня бы никто не смог догнать.

Я наклоняюсь к моей девочке.

– Хорошо, дорогая, мы постараемся заманить парня к тебе. Но если с тобой что-нибудь случится, я снимаю с себя всякую ответственность.

Она пожимает плечами.

– Время идет, а ты болтаешь, как попугай.

Тут я разражаюсь смехом и рассказываю ей, что мой дядя Гастон, учитель на пенсии, тот самый, что моет ноги раз в месяц, в первую субботу, имеет какаду, молчаливого, как промокашка. За всю свою жизнь эта птица произнесла всего одно слово, но оно было таким грязным, что, услышав его, моя тетка два месяца спала отдельно.

Мы быстро добираемся до улицы Аркад. Хозяин ресторана играет роль на «пять». Он притворяется, что не интересуется нами. Мы идем по полному залу ресторана и среди всеобщего равнодушия Жизель объявляет, что будет петь. Она выбрала «Улицу нашей любви», потому что ее играли вчера те двое. Откашлявшись, она начинает. Я, по мере способностей, обеспечиваю ей на скрипке музыкальное сопровождение. Уверяю вас, что с "большим удовольствием сопроводил бы ее в спальню. Музыка и я состоим в той же степени родства, что и черная пантера с уткой. Однако в памяти всплывают полученные в детстве уроки. Я, конечно, беру фальшивые ноты (честно говоря, я беру только их, но так выходит более правдоподобно).

У малышки красивое сопрано. Разумеется, если бы она пришла устраиваться на работу в Ла Скала, директор мог бы предложить ей место разве что в гардеробе или в клозете, но на фоне стука вилок и смешков ее голосок звучал очень даже ничего. Поскольку мордочка у сестрички просто бесподобна, несколько старых козлов с интересом на нее пялятся. Пиля свою скрипочку, я рассматриваю присутствующих, стараясь угадать в этой толпе интересующего меня человека. Вот только здесь ли он?

Я ломаю себе башку над мыслью, что наше представление может быть напрасным.

Закончив блеять, моя диванная дива кланяется и объявляет, что ее друг Антуан исполнит небольшую пьеску своего сочинения.

Моя очередь быть звезд ой. Приняв вдохновенную позу, я начинаю изображать из себя Паганини. Не знаю, какую именно вещь я играю... Что-то всплывшее из глубин памяти. Кажется, музон слепил чувак по фамилии Шопен, но мне на это наплевать. Пшек возникать не будет. Во-первых, потому что давным-давно окочурился, а во-вторых, потому что благодаря моей манере исполнения никогда бы не узнал свое произведение.

Посреди своей бесподобной пьесы я делаю паузу, сосредоточиваюсь и передаю свое сообщение:

После этого я быстро заканчиваю свой сольный номер.

Раздаются жидкие аплодисменты. Мы благодарим почтеннейшую публику и обходим зал. Сбор оказался вовсе даже неплохим.

– Знаешь, – сообщает мне Жизель, – мне все больше и больше хочется бросить больницу и посвятить себя ресторанной лирике.

Подмигнув владельцу заведения, мы, не теряя времени, исчезаем.

Смотрю на часы вокзала Сен-Лазар: девять.

Я предлагаю Жизель, прежде чем мы вернемся в ее пенаты, пропустить по стаканчику грога в одной забегаловке. Надо же обмыть успех. Просто удивительно, как легко люди швыряются деньгами, когда приходят пожрать разносолов с черного рынка.

– Думаешь, он придет? – спрашивает сестричка.

– Если был в зале, то да.

– Но был ли он там? Я внимательно смотрела, но не заметила никого, кто был бы похож на убийцу.

Я ласково глажу ее по руке.

– Девочка! Убийцы почти никогда не похожи на убийц. Я тоже смотрел на едоков и тоже не заметил никого, кто вызывал бы подозрение.

– Так что же нам делать?

– Ждать.

– Я вся дрожу.

Я улыбаюсь и заказываю еще два грога.

– Не нервничай. Это твой первый опыт работы в Секретной службе. Главное не дрожать, а лучший способ придать себе смелости – хорошенько выпить. Это секрет моего успеха.

После четвертого грога Жизель доходит до кондиции. Я добиваю ее стаканом кальвадоса, а холод на улице заканчивает дело. Когда мы входим в ее квартиру, моя лапочка уже не стоит на ногах. Я ее укладываю на кровать, и она сразу засыпает.

Уф! Теперь у меня свободны руки и я могу действовать, как мне хочется. Малышка просто прелесть, согласен, но это еще не причина таскать ее за собой до окончания дела. Пока она проспится, я займусь субчиком, если он, как я надеюсь, явится на назначенную мною встречу...

Смотрю на часы. Отлично, у меня еще есть время. Как вы думаете, что я собираюсь делать? Наложить лапу на бутылочку Жизель. Найти ее не трудно. Отвинтив крышку, я заливаю стаканчик в желудок и тут же чувствую оптимизм. Достаю «люгер» и кладу его под развернутую на диване газету