25 апреля газеты сообщали, что военное положение, объявленное в «Крестах», к настоящему времени снято «вследствие принятых мер и наступившего успокоения в массе заключенных». За период беспорядков из тюрьмы удалили около тридцати зачинщиков волнений – «особенно беспокойных». Некоторых особенно буйствовавших арестантов отправили в карцер, откуда их, правда, уже скоро выпустили – накануне первого дня Пасхи.

Весной 1908 года внимание петербуржцев было приковано к генералу Стесселю, бывшему коменданту крепости Порт-Артур, томившемуся в казематах Петропавловской крепости.

Властям очень хотелось найти виновников проигранной не так давно войны с Японией, едва не приведшей к гибели империи из-за внутреннего взрыва в стране. Одним из них и стал Стессель, которого обвиняли в сдаче Порт-Артура. В 1906 году его отдали под суд, а 7 февраля 1908 года приговорили к расстрелу, замененному на десятилетнее заключение в крепости.

Наказанный генерал вызывал теперь в обществе уже не гнев, а сочувствие и сострадание. «В Петропавловской крепости есть свои дни, когда заключенным разрешено принимать посетителей, – сообщал репортер «Биржевых ведомостей». – Четверг – день генерала Стесселя. Но попасть к нему нелегко. Надо, чтобы арестованный изъявил желание принять посетителя, записал его за несколько дней до приема в особый рапорт, подаваемый тюремному начальству».

Именно так репортер «Биржевки» смог добиться встречи с узником-генералом. Стессель не жаловался на здоровье, говорил, что доволен помещением, а казенная пища, хотя и не изысканна, но вкусна и свежа. «В общем, сидеть можно, если жить растительной жизнью, – резюмировал генерал. – Больше всего угнетает лишение мундира, с которым я сжился за сорок лет службы. Даже стрелковую фуражку запрещено носить и предложено заменить шляпой».

По личной милости царя Стесселю, в виде исключения, дозволили ежедневные свидания с женой. Свидания длились до трех часов, причем и жену, и сына Стесселю разрешили принимать не в общей приемной, а у себя в камере, выходившей окнами на Неву – прямо на Зимний дворец. Кстати, за окном Стесселю позволили приспособить дошечку, чтобы кормить птиц, стаями кружившихся у окон казематов.

Однако б'oльшую часть тюремного времени Стессель посвятил написанию мемуаров, в которых описывал свою жизнь с детских лет. Кстати, книги, газеты и письма Стессель получал беспрепятственно. Только для корреспонденции, отправляемой им самим из заточения, действовала цензура крепостного коменданта…

Заключение опального генерала длилось недолго. В апреле 1909 года Николай II помиловал Стесселя, его освободили, и он продолжил военную службу.

Литовский замок возле Театральной площади на протяжении более ста лет носил мрачную репутацию. Это была «Градская тюрьма», в которой сначала содержались уголовные, а потом и политические преступники. Не случайно в дни Февральской революции замок стал одним из символов ненавистного самодержавия, и его сожгли как тяжелое наследие царского режима…

В начале ХХ века многие представители городских властей уже понимали, что не пристало тюрьме находиться рядом с прославленным Мариинским театром и Консерваторией. Мнение это долго вызревало в недрах Городской думы, пока в 1902 году она своим постановлением не предложила тюремному ведомству взамен Литовского замка отвести участок городской земли на одной из окраин «в размере действительной надобности для новой тюрьмы» и отпустить из городских средств на постройку новой тюрьмы 367 тысяч рублей. Построить ее предполагалось за два строительных сезона. Однако предложение думы встретили в штыки: министр юстиции признал его «не подлежащим удовлетворению».

Несмотря на столь жесткую позицию, вопрос о передаче городу зданий Литовского замка продолжал время от времени будоражить умы «хозяев города». Тюремное ведомство не могло уже оставаться в стороне, но решило, по всей видимости, лишний раз поторговаться. Поэтому в 1910 году, спустя восемь лет после первой «схватки» вокруг замка, представители Тюремного ведомства заявили Городскому управлению, что их ведомство в принципе может согласиться передать замок в распоряжение города, но только при условии, если городские власти предоставят сумму в 600 тысяч рублей. По мнению «тюремщиков», именно такая сумма требовалась для строительства новой тюрьмы и отвода их ведомству около десяти десятин земли вне городской черты.

Однако Городская управа посчитала условия, предлагавшиеся Тюремным ведомством, совершенно неприемлемыми и предложила вернуться к предложению Городской думы, высказанному в 1902 году. А поскольку дело заходило в тупик, Городская дума постановила передать вопрос о Литовском замке на заключение юридической комиссии.

Но за последующие семь лет вопрос о передаче городу здания «градской тюрьмы» решить не смогли. Так и оставалось это серо-казенное здание, с двумя ангелами с крестом на фронтоне, пугалом для «интеллигентного населения» столицы.

В 1907 году целую неделю, с 1 по 7 мая, продолжались беспорядки в тюремном Литовском замке. Бунт заключенных оказался настолько серьезным, что для «умиротворения» властям пришлось прибегнуть к военной силе. Все происходило на глазах горожан, поэтому скрыть тюремный бунт было невозможно, и столичные газеты давали целые репортажи с места событий.

С утра 1 мая, как отмечал обозреватель «Петербургского листка», «все арестованные в Литовском замке проявили крайне приподнятое настроение». Тюрьма огласилась звуками революционных песен, криками и стуком. Тюремные надзиратели тщетно пытались восстановить порядок. Тогда начальство тюрьмы наложило наказание: несколько «особо опасных» бунтовщиков-зачинщиков бросили в темный карцер. Однако эта мера не привела к успокоению, а только вызвала бурное негодование остальных заключенных, которые стали «систематически производить шум и демонстративно выражать негодование».