В «отсталых» обществах, в которых жизнь идет сообразно традиционному укладу, жизненная траектория человека выстраивается вокруг семейных ценностей. Ребенок, рожденный в небогатой глинобитной лачуге где-нибудь в центральноазиатском регионе, взрослея без электричества, телевидения, радио и Интернета, не имеет других целей, кроме как вырасти, жениться, нарожать детей и дождаться внуков, которые пополнят производственные силы его семьи. Его сверстник в развитой европейской или североамериканской стране мечтает совсем о другом. Он мечтает увидеть мир – попутешествовать, мечтает сделать карьеру, мечтает получить от жизни максимум удовольствий, о которых он узнаёт из средств массовой информации. Семья и дети тоже присутствуют в его wish-list’е, но далеко не первым, и даже не вторым номером. Юный европеец отодвигает детей на тот жизненный период, когда все известные ему соблазны будут уже перепробованы. Нередко дело до них так и не доходит. Поэтому в неблагополучном Афганистане ситуация с рождаемостью обстоит гораздо лучше, чем в благополучной Норвегии. Кстати, если ориентироваться на этот показатель, Россия живет совсем неплохо: типологически жизненные стратегии наших сограждан ближе к норвежским. Интересно еще и то, что постепенно западный взгляд на жизнь завоевывает всё большую популярность в мире. Относительно недавно в историческом масштабе Китай отчаянно сражался за снижение рождаемости. Лозунгом китайского правительства был: «Одна семья – один ребенок». Но теперь и китайцы начинают постепенно понимать, что деторождение – не единственное развлечение, придуманное человечеством. Недалек тот час, когда и китайское общество двинется по пути патологического старения. График роста численности населения круто изменил свое направление, и в настоящее время стал гораздо более пологим. Население растет, но совсем не так стремительно, как то предполагали в начале XX в.

Но, несмотря на то что социологические прогнозы, как было показано, сбываются не всегда, существовать без них современное общество не может. Без социологической обработки статистических данных не сможет функционировать транспорт, промышленность, торговля и пр.

Важную роль играет социология в политической жизни. Социологи изучают предпочтения электората в самых разных сферах: от партийных симпатий до наиболее востребованных черт внешнего имиджа кандидатов. Это добросовестная и понятная составляющая деятельности социологов в политике.

Но есть и менее презентабельная составляющая. Наверное, многие замечали, что перед выборами средства массовой информации наперебой публикуют результаты опросов с рейтингами кандидатов. Казалось бы, никакого криминала в этом нет. Криминала действительно нет, если это результаты настоящих предвыборных опросов. Но так бывает далеко не всегда. Более того, доверять этим цифрам было бы крайне неосторожно. Дело в том, что эти якобы «результаты опросов» – сильнейший инструмент социально-психологических манипуляций. Неоднократно замечено: если люди видят на экране, что побеждает какой-либо из кандидатов – их симпатии начинают склоняться в его пользу. Действует естественный для большинства людей неосознанный конформизм: «Раз кандидат лидирует, значит, он чем-то хорош, в чем-то силен, ведь 86 % не могут ошибаться». Таким образом, придуманное лидерство превращается в реальное.

Здесь стоит вспомнить и знаменитую «теорему Томаса». В «Психологическом словаре» она определяется так: «Теорема У. Томаса – феномен социального взаимодействия. Если человек определяет ситуацию как реальную, то она станет реальной по своим последствиям. Например, если вкладчики боятся, что их банк прогорит и поэтому забирают свои деньги, то банк действительно прогорит». В данном случае механизм не настолько элементарен, но результат такой же: если все будут уверены в победе кандидата Y, то он, скорее всего, действительно победит.

Это социологическое явление объясняет важность государственной пропаганды в критические моменты истории. С одной стороны, часто пропаганда – это заведомая ложь. Но, с другой стороны, эта ложь «волшебным» образом становится правдой, если ее удается успешно внедрить в сознание народных масс.

Науку характеризует арсенал методов. Для исторического исследования практическую ценность представляют не все. Но знать их необходимо.

1. Наблюдение. Увы, историк возможности пользоваться этим методом лишен почти всегда. Однако необходимо понимать, что это такое, и чем наблюдение отличается от созерцания. Дело в том, что наблюдение – это «смотрение» с изначально определенной целью. Поэтому разные наблюдатели, даже видя одно и то же, могут делать совершенно разные выводы. Например, глядя в окуляр телескопа, астроном будет видеть звезды, а попавшую в объектив ворону не заметит, и не станет упоминать в отчете. А если ту же самую картину одновременно будет наблюдать орнитолог, то пролетевшая ворона для него будет исследовательской находкой, а звезд он, напротив, не заметит. И оба, и астроном и орнитолог, если они по-настоящему увлечены своей работой, могут «не увидеть» пролетевшую в небе летающую тарелку. Это важно понимать потому, что хотя сам историк лишен возможности наблюдать объект своего изучения, но ему часто приходится иметь дело с результатом чужих наблюдений.

Социологическое наблюдение делится на не включенное и включенное. Не включенное наблюдение – это наблюдение со стороны. Для включенного наблюдения необходимо, чтобы исследователь сам встроился в то общество, которое намерен изучать. Например, внешнее наблюдение за бездомными на улице мало что может дать для понимания сути протекающих в их сообществе процессов. Но если некоторое время вести асоциальный образ жизни, не мыться и злоупотреблять алкоголем, то можно относительно легко встроиться в их социум. Такие опыты предпринимались. В ходе их было выяснено, что неприметный для обычного горожанина мир клошаров организован весьма непросто. В нем есть разделение сфер влияния, устойчивые и тщательно охраняемые территории, на которых отдельным членам сообщества разрешено попрошайничать. Есть определенная иерархия, представления об авторитете, нормы, запреты и пр.

В социологии были примеры, когда исследователи устраивались рабочими на завод, вживались в национальные диаспоры, становились адептами тоталитарных сект. Для проведения таких исследований требовались навыки разведчика под прикрытием. Результаты таких «шпионских квестов» всегда вызывали большой интерес, оказываясь в фокусе внимания не только специалистов, но и широких кругов читающей публики.

Классический учебник социологии проф. В. А. Ядова содержит даже специальные рекомендации по «шпионскому» (скрытому) наблюдению: «Но возможны, разумеется, и случаи, когда приходится маскироваться под нейтральную фигуру. Например, в заводских условиях наблюдение можно проводить “в маске” стажера, который проходит пассивную практику. Наблюдатель может скрыться в укромном месте и регистрировать события, оставаясь физически незаметным. Он может имитировать новичка в населенном пункте, где все знают друг друга и его появление не останется незамеченным. Но цели своего пребывания исследователь не открывает, подбирая любой подходящий предлог» [6] .

2. Эксперимент. Это метод, которым историки практически не пользуются – лишены такой возможности. А социологи по своей экспериментаторской изобретательности могут соперничать, пожалуй, даже с физиками. Впрочем, в последнее время поле проведения экспериментов в социологии несколько сузилось, поскольку социологический эксперимент – это эксперимент над людьми. И хотя физически люди в этих экспериментах не страдают, но возникают другие трудности, которые и дают повод задуматься о научной этике.