Притянул к себе, обнял, по голове погладил, сказал успокаивающе:

— Ну всё, всё, хватит, не плачь. Ты не такая, ты ждёшь трамвая. Не знаю почему, но этого ты не ешь. Ах ты, бедненькая, глупенькая… — я отключил своё автоматическое бормотало от мозга, гладил её по грязноватым волосам, а сам думал, что никак не могу понять, какой психический возраст ей назначить. То она кажется ровесницей дочки, то подростком, а то вдруг проглянет такое, женское… Впрочем, это гендерное.

— Ладно, — сказал я, когда Криспи успокоилась. — Так и быть, назначаю тебя… Нет, не любимой женой, губы не раскатывай, место занято. Назначаю тебя старшей по палате с обязанностями сержанта. Этих беречь, кормить, пасти, выгуливать, вычёсывать, побуждать к разуму и гигиене. Понятно?

Криспи неуверенно кивнула. Чёрт его знает, что там она себе поняла. Пора переходить к практической части. Мне определённо надо вернуться в город — хотя бы для того, чтобы привести сюда жратвы и предметов быта. Но и этих одних не бросишь посреди ничего. Тут хоть и потеплее чем у нас, но тоже ещё не лето. Рупь за сто — к вечеру похолодает, потянет ветер с моря, и как бы не помёрзло моё маленькое стадо пустоголовиков. Мне их ещё от пневмонии какой-нибудь лечить не хватало для полного счастья. При этом тащить с собой тоже не вариант — куда я их там дену? В хрущёвку нашу двухкомнатную притащу? «Здравствуй, дорогая, знакомься, эти тётки будут теперь жить с нами!». И тут такая Криспи кидается меня где попало обнимать, а Бритни заголяется и встаёт раком. Нет, я всё же хотел бы как-то мягче подвести жену к мысли, что всё в нашей жизни вдруг стало очень-очень сложно.

Надо пристраивать эту компанию тут. И у меня на этот счёт была пока смутная, но идея. Я обратил внимание, что в доставшейся мне помпезной недвижимости стёкла в окнах отсутствовали везде, кроме центральной башни. А значит, оставалась надежда, что там есть некое помещение, которое можно будет сделать хотя бы условно жилым. Но для этого туда надо было попасть, что до сих пор исключалось весьма крепкими, единственными и наглухо запертыми дверями. Следовательно, в здание надо было проникнуть как-то иначе.

Я развёл бурную деятельность — откинул задний борт УАЗа, закинул туда первый ящик с кормом. После чего показал на остальные единственному представителю условно мужского пола в подведомственном мне подразделении.

— Так, ты, дрищ, чего смотришь? Хватай-таскай-клади, они не тяжёлые, — Дрищ (чем не имя?) пялился на меня, как баран.

— Давай, давай, не тупи, — повторил я настойчиво.

Если какое-то вспомогательное взаимодействие не устроить, я тут с ними сдохну. Не хватит у меня рук четверых обслуживать.

Подбежала Криспи, пихнула паренька в плечо. Тот, к моему удивлению, несколько заторможенно, но взялся за следующую коробку. Засунул, правда, криво, без ума, абы как. Но я поправил, пальцем погрозил, и следующая встала уже ровнее. Не идеально, да чёрт с ним, места много.

— Так, барышни, — обратился к остальным, — по машинам. Давайте, лезьте в УАЗик, чёрт вас дери.

«Третья», чуть потормозив, залезла сама, «Бритни» пришлось поднимать и запихивать, Дрищ вскарабкался на заднее сиденье успешно, а Криспи села на переднее правое даже гордо, с видом вполне командирским.

— Экипаж к старту готов? — спросил я, заводя мотор. Ответа не последовало, да я и не ждал. — Поехали!

Проехали всего-то метров сто, до здания. Я аккуратно подогнал машину носом под ближайшее к башне пустое окно так, что кенгурятник упёрся в стену. Заглушил, вылез. Криспи было дёрнулась за мной — но я строго сказал:

— Всем сидеть! Без команды не вылезать!

Криспи занервничала и что-то вроде даже пискнула — я до сих пор не понял, разговаривает ли она вообще. Однако осталась сидеть, хотя и ёрзала. Остальным, кажется, всё было пофиг. Где прислонишь, там и останутся.

Я залез на капот, чуть подпрыгнул и зацепился пальцами за гладкий камень оконного проёма. Проклиная сидячую работу и её неизбежные последствия, с трудом подтянулся и залез, утвердившись задницей на подоконнике. Нет, что ни говори, а в механиках-то я порезвее был.

Ну, чем нас порадует обретённая недвижимость?

Недвижимость радовала чертовски толстой стеной из натурального камня — в оконном проёме можно было лежать если не вдоль, так поперёк. Метра два толщиной стена, не всякая крепость такую имеет. Если это сплошная кладка — а по виду похоже, что так, — её из пушки не развалишь. Да, аборигены не мелочились, надо сказать. Клали на века, как пирамиды. Что же тут было? Местный Форт-Нокс? При этом оконный проём был пуст и идеально гладок, как полированный. Посередине него была прорезана прямоугольная в профиле канавка, шириной в ладонь — вероятно, здесь когда-то была рама, но куда-то делась. Однако, такое профрезеровать в цельном камне!.. А ведь это не известняк или песчаник, это, чёрт побери, какой-то гранит или базальт — твёрдый, в общем, материал. Какое-то было в этом непонятное противоречие — когда технологии позволяют вот с такой точностью резать камень, то из камня к тому времени обычно уже не строят, полно становится других, гораздо более технологичных материалов. Хотя зря я, наверное, вот так в лоб аналогии беру, мало ли почему они тут так поступали. Наверное, был какой-то резон. Внизу опять тревожно пискнула Криспи, и я отвлёкся от изучения оконного проёма.

Расстояние до скрывавшегося в темноте пола под окном было даже больше, чем снаружи. Дело шло к вечеру, небо затянуло, свет из слишком высоко расположенных окон был тусклый и нижняя часть зала скрывалась в тени. У меня с собой, как назло, был только крошечный фонарик-брелок на ключах, который ничем не улучшал ситуацию. Вниз придётся прыгать, причём практически наугад. Подумалось, что самым нелепым исходом будет, если я туда-то спрыгну, а потом и обратно залезть не смогу, и другого выхода не найду. И что тогда?