Шрифт:
«Лена, я знаю, что это письмо отдадут тебе только после моей смерти. Если вообще отдадут. Но я хочу, чтобы ты знала правду. Я не бросал тебя, меня заставили. Это сделал мой бывший друг. Я пишу эту записку, и знаю, что рано или поздно он придёт за мной. Тебя интересуют причины. Конечно, долг, я должен ему очень большую сумму. Но это не всё. Ещё он требовал, чтобы я расплатился за долги тобой, угрожал мне, но я не сдавался до последнего, не хотел тебя отдавать. Прости, что не уберёг семью. Если он все же добьётся своего, знай, что верить ему нельзя ни в коем случае. Он давно пытается найти способ разорить меня, чтобы завладеть бизнесом и моей женщиной. Он одержим тобой, моя милая Лена, тебе нужно его опасаться. Он на многое способен. Не доверяй ему, и помни, что я тебя любил, просто не справился. Прости, если сможешь».
В полном шоке подняла глаза на сотрудника органов. Господи, как же я во всем была права! Руки дрожали, несчастный лист шелестел в ледяных пальцах. Слёзы с большим трудом удавалось сдержать.
— Вы понимаете, о ком говориться в записке? — нашла в себе силы спросить его.
— Было несколько вариантов. Все оказались с алиби, к тому же, подтверждения словам вашего супруга мы не нашли. Да, долги были, но не доказано, что кто-либо из друзей требовал оплаты…извините, вами.
— Вы считаете, что мой супруг здесь лжёт? — пыталась до последнего сохранить самообладание, что давалось с трудом. Вовсю уже душил ком в горле. Но мои истерики тут точно никому неинтересны.
— Вероятно, так, — спокойной отозвался мужчина. — Мы не нашли доказательств этому, повторюсь еще раз.
— Зачем тогда ему обвинять Реутова?
— Ну например, чтобы вас от него отвернуть. Насколько мы поняли из ситуации, яблоком раздора мужчин стали как раз вы, Елена. Но ещё раз говорю, что с ним мы проводили работу, он здесь не при чём.
Ну да, как же. Никто не посмеет обвинить Реутова, хотя и ребёнку будет очевидно, что это сделал он, я и без записки это подозревала. Они потому мне и не сказали, что пытались "договориться" сначала с Владом, раз речь идёт о нём. Сами собрали какие-то факты и дело закрыли. Если я попробую дать делу ход, могу нехило получить ответки. Алиби? Конечно, оно у него есть. Не сам же он лично ездил к Диме, нанял каких-нибудь молодцов, а сам в офисе посиживал. Только спорить с полицией бесполезно. Либо им «сказали» это дело свернуть, либо сами решили таким образом спихнуть «глухарь». Диму этим все равно уже не вернуть, а мне надо позаботиться о сыне.
— Ко мне вопросов больше нет? — спросила я, еле выдавив из себя слова.
Хотелось поскорее убраться отсюда, хотя мысль, что мне придётся ехать в дом Реутова, не радовала. Как я смогу на него спокойно смотреть после этой записки?
— Нет, можете быть свободны, — ответил он и подписал мой пропуск. — Возьмите. Всего доброго.
***
Совершенно не помню как на волне адреналина доехала до дома. Автоматически выполняла все необходимые манипуляции с рулем и скоростями, даже пристегнулась. Вышла из авто уже в гараже с совершенно каменным лицом, ни одной слезинки. Наверное, это и называется шоковым состоянием, когда не плачешь, а пребываешь в каком-то ступоре. А может, меня держала в руках мысль, что ребёнок дома и увидит меня в слезах. Я не должна плакать при нем, я напугаю этим сына.
Закрыла машину и ключи небрежно бросила в коридоре. Больше она мне не понадобится. Брать что-либо у Реутова я больше не намерена. Буду ездить на такси. Таисия как раз собиралась нести поднос с полдником Демиду в комнату.
— А, Лена? — подняла она вверх брови. — Вы сегодня рано. Что-то случилось?
— Да, некоторые неприятности. Это личное, — ответила коротко.
— Что ж, понимаю, — кивнула она. — Но постарайтесь успокоиться. Демиду передастся ваше состояние.
— Постараюсь, — вяло улыбнулась я. — Я отнесу ему еду сама. Хочу побыть с сыном.
— Конечно, — подвинула она поднос мне. — Всё готово.
Демид смотрел мультики на диване, обняв любимую панду, которую ему дарил папа. Не такой бледный, и не лёжа в кровати, что не могло не радовать и немного подняло моё настроение.
— Привет, — сказала я, войдя в комнату с подносом.
— Ой, мама, — выдохнул малыш, и вместе с пандой побежал меня обнимать. — Ты не работе?
— Сегодня нет. Вот, принесла тебе перекусить.
— А что там такое? — сунул он нос в тарелки, отлипнув от меня.
— Круассаны, сок и яблоко. Садись.
Сын уселся снова на диван в ожидании. Я поставила поднос на журнальный столик на колесах и придвинул к нему. За весёлой болтовнёй мы опустошили все тарелки. Кажется, аппетит к Демиду тоже вернулся. Может, я в самом деле зря себя накручиваю? Вполне вероятно, что ничего страшного анализы не покажут. В компании сына я заметно повеселела и сама, но стоило мне уйти к себе и снова взять в руки письмо Димы, как мысли снова заполнили меня всю до краёв. Прочла записку еще несколько раз, будто желая разглядеть в ней что-то новое, но ничего так и не нашла. Принялась нервно ходить по комнате.
Нет, это просто уму не постижимо. Реутов оказывается всё же мог быть причастен к смерти Димы. Да, доказательств нет, но я по-прежнему ему не верю. Всё вышло как он того хотел — бизнес остался ему, я тоже… Неужели он готов был лишить другого жизни, своего друга, ради денег и похоти? Мир давно прогнил, а я всё пытаюсь видеть в людях лучшее. Но, кажется, это не о Реутове. Что ж… я поговорю с ним, как только он вернется домой. Пусть тогда он сам ответит мне на все мои вопросы. Он не ожидает их от меня, и соврать не сможет. Мне достаточно лишь его глаз и реакции, чтобы понять, он это сделал или нет. Понятия не имею, что буду делать с этим знанием. Даже если это Влад, я всё равно никуда не пойду на него писать, и не уйду. Я так и осталась его должницей, и нравится мне или нет, мне придётся ему подчиняться, даже если он убийца моего мужа. Выбор мне никто не предоставлял.