Я остановился перед дверью ванной и прижался к ней ухом.

Ничего.

Мое сердце пропустило удар. Меня охватило дурное предчувствие.

Я снова взялся за ручку и повернул ее. Толкнув дверь, я остановился и огляделся по сторонам.

Аптечка была открыта и пуста. На полу валялись пузырьки с таблетками.

— Мам? — Я задрожал, чувствуя слабость во всем теле.

Мама лежала на полу и не двигалась.

Папа.

Я хотел к папе.

Глава 18

Картер

Белый и синий везде.

Цвета танцевали в моих глазах.

Я проглотил холодную воду и увидел приближающийся всплеск белого света.

Папа?

Ко мне тянутся руки.

Без промедления я потянулся назад.

Папа.

Лия

«Последние новости: кадры спасения снятые около часа назад. Видео снято с вертолета, исследующего повреждения, оно показывало человека, вытащенного из воды в спасательную шлюпку. Его личность пока не разглашается, так как лодка продолжает поиски выживших».

— Это Картер, — сказала Мелани, указывая на экран. — Сразу видно, что это он.

Я не могла сказать, он ли это, поэтому промолчала.

Пока репортер говорил, видео транслировалось на заднем плане. Он был слишком далеко, чтобы что-то разглядеть, а я сидела как на иголках, ожидая, когда они опознают человека.

Пожалуйста, Господи, пусть это будет он.

Мой телефон внезапно зазвонил из спальни, но я даже не сделала попытки ответить. Наверно, Шерил гадала, где я. Сейчас мне было плевать на ее дерьмо. Мне нужны были ответы.

— Что мне делать, если он умер? — спросила я вслух.

Мелани повернула ко мне голову.

— Он не умер.

— А если так? Я буду очень сожалеть, правда?

Она ничего не ответила.

— Просто верь.

Я усмехнулась.

— Не надо, Мел. Я не поведусь на Холлмаркское дерьмо.

Когда ты выросла в трейлерном парке, заполненном наркоманами и сутенерами, и твоя тетка, в частности, была проституткой, ты понимаешь, что вера — это не что иное, как дерьмо, которое скармливают привилегированным детям.

Детям, которым не нужно ложиться спать голодными. Детям, которые прячут свои зубы под подушку и волшебным образом получают деньги под ней на следующее утро. Эти дети растут с верой.

— Это не Холлмаркское дерьмо, — ответила она, качая головой. — Ты не можешь так говорить. Посмотри, где ты сейчас после всего, через что прошла. Ты воплощение того, почему люди должны верить.

— То, где я сейчас, создано на моем собственном горбу.

Она вздохнула, сдаваясь. Может, вчера, до этой дерьмовой бури, я бы прислушалась к ее доводам, но сейчас я была не в себе и нервничала. Я снова чувствовала себя ребенком — опустошенной и мрачной. Весь мой мир словно балансировал на лезвии ножа.

Он нужен мне живым.

Потому что жить своей жизнью я могла нормально, только когда знала, что он живет своей. Я не могу приспособиться к миру, в котором его нет. Он должен жить. Это звучит безумно, знаю. Но так оно и есть.

— Лия, твой телефон звонит без остановки, — сказала Мелани. — Я принесу телефон, а ты решишь, отвечать или нет.

Она встала и ушла, а я продолжала смотреть телевизор, затаив дыхание, разглядывая остатки самолета. Там был всего лишь маленький корабль, и я не знала, что было хуже.

На мгновение я попыталась представить, каково это было на борту самолета, падающего в реку. Страх, шок, неуверенность. Хуже всего, что невозможно контролировать происходящее. Ты буквально продукт катастрофы, контроль над которой утекает, как песок сквозь пальцы.

Самолеты всегда пугали меня. Это была одна из причин, почему даже в самом крайнем случае я не путешествовала.

Быть внутри алюминиевой оболочки... нет. Просто... нет.

— Это Рим, — внезапно сказала Мелани позади меня дрожащим голосом.