Нас же посадили по левую руку Габриэла — сначала Генри, затем меня.

— Что ж, прежде чем мы начнем, скажу несколько слов. Мы собрались сегодня по инициативе Генри. Вы все знаете, как я отношусь к нему. Это мой сын, пусть в документах и по крови это и не так. Я воспитывал его как сына, я воспринимал его как сына. И Генри — главный мой наследник, который в будущем займет мое место и станет главой семьи. Сегодня Генри привел к нам свою девушку, Теану Морнингблум. Вы имели удовольствие познакомиться с ней чуть раньше…

Послышался звон: Сибилла уронила хрустальный графин. По столовой поплыли ароматы алкоголя, мгновенно впитавшегося в дорогой светлый ковер. А сама сестричка Гримвелл пьяно хихикнула и попыталась было поднять бутылку, но не удержалась и свалилась со стула.

У Габриэла мгновенно изменилось лицо, на нем появилась гримаса отвращения, смешанного с яростью.

— Вон! — рыкнул он тихо, но так, что ни у кого не хватило духу возразить.

У Сибиллы тоже. Пошатываясь, она поднялась и едва не упала, пытаясь сделать книксен. Потом расхохоталась, схватила со стола непочатый графин виски — и побрела из столовой, продолжая хихикать. Почему-то напилась Сибилла, а стыдно стало мне. Как будто я стала причиной.

Габриэл сделал глубокий вдох.

— Прошу извинить мою племянницу. У нее выдалась тяжелая неделя. Казненная сегодня Миранда Харсперин была ее гувернанткой. Сибилла справится, с ней все будет в порядке.

В этой семье вообще никто не в порядке, по-моему.

— Итак, Теана Морнингблум. Девушка, покорившая сердце нашего Генри. Когда я услышал, что он хочет представить ее нам, я подумал, что брак — это очень ответственное и непростое решение. В нашей семье всегда относились к браку… сложно. Наши с Деброй родители считали и обучили этому нас: сковывая себя узами брака — ты клянешься в верности до самой смерти. Я не стану скрывать, что двадцать — очень юный возраст, по моему мнению. И надевать оковы, разбить которые можно лишь перед лицом Звездноликой — отчаянный шаг.

Я закрыла глаза, готовясь услышать приговор собственной мечте о семье. Когда-то я клялась, что сделаю все, чтобы мои дети не попали в приют, чтобы их не растили посторонние незнакомые люди, но без Генри все это теряло смысл.

— Но я взял ответственность за семью в шестнадцать. Тогда все сказали, что я — ребенок, и желающих растащить Гримвеллов на куски было бесчисленное множество. Но я справился.

Он может говорить хоть о ком-то, кроме себя? Ощущение, будто жениться собирается не Генри, а Габриэлл.

— И верю, что справится Генри. И что я не зря вложил в него все, что имею. Ему двадцать, но он не ребенок. Сегодня он принял решение жениться на Теане Морнингблум. Давайте поздравим его с помолвкой и встретимся вновь — на свадебном торжестве через неделю.

Я открыла глаза, на секунду подумав, что все это — плод воображения, что на самом деле Габриэл сказал совершенно другое. Но мать Генри улыбалась нам, и в ее глазах стояли слезы, а сам Генри украдкой под столом сжал мое колено.

В тот момент, когда я поверила, когда поняла, что прошла через эти адские смотрины и выдохнула, в столовой вдруг погасли все свечи, погрузив комнату и присутствующих во мрак.

Повисла такая тишина, что звук, с которым Габриэл поставил бокал, показался неприлично громким. А уж последовавшая за ним реплика, сказанная каким-то строгим и категоричным голосом, и вовсе развеяла начисто только-только установившуюся атмосферу торжества.

— Позвольте мне, господа.

Вспыхнула первая свеча — Габриэл лично, держа в руках шкатулку со спичками, зажигал каждый светильник. Он делал это неторопливо, будто наслаждался процессом, и все внимали. Я смотрела на спектакль с удивлением, потому что… это всего лишь свечи. Почему нельзя позвать прислугу и быстро зажечь свет? Разносить бокалы с игристым призвали с десяток служанок, а зажечь свечи понадобилось непременно хозяину? Ужасно странная семейка.

— В старых домах постоянные сквозняки, — улыбнулся Габриэл и при этом почему-то посмотрел мне в глаза.

Наконец в столовую вернулся свет, и начали подавать ужин.

— Что ж, пожелаем Генри и Теане успехов, — хмыкнул Габриэл, вернувшись за стол.

Потекла непринужденная беседа. Хотя я все равно чувствовала себя не в своей тарелке. Дебра, мать Генри, задавала какие-то вопросы и пыталась быть милой, но ее цепкий внимательный взгляд ничуть не уступал взгляду ее брата. Я была готова к тому, что знакомство с семьей превратится в жестокий отбор, но оказалось, что только на словах. И уже к десерту чувствовала себя так, словно весь день рубила дрова.

— Как ты? — шепнул Генри, когда мы переместились обратно в гостиную, где подали кофе и изумительные конфеты из темного шоколада.

— Нормально. У тебя непростая семья.

— Прости, что был груб. Я тоже нервничаю перед свадьбой. Мне всегда хотелось жениться не по расчету. Чтобы все было по-настоящему. А это сложно сделать, если ты вырос среди Гримвеллов.

— Что случилось с Сибиллой? Она выглядит очень подавленной.

— Ее жених исчез перед свадьбой. Без слов, без прощаний, без объяснений. Просто однажды исчез — и с тех пор о нем нет вестей. Дядя был против их свадьбы, но Сибилла настояла. И в наказание он заставил ее заниматься отменой торжеств самостоятельно. Она уведомляла всех гостей, всех устроителей и газетчиков, близких семье и освещавших торжество.