Я молчал, взвешивая услышанное. Пёс не сказал прямо, но я понял сам, что и отвечать, если кто-то из людей нарушит договор, буду тоже я. А учитывая масштаб намечающихся событий, мечты о том, что бы жить в Мирном и отвечать только за себя и свой отряд, можно забыть.

— Дай мне время, что бы вернуться к своим и решить этот вопрос. Одно обещаю точно — те, кто живут в Лесу, точно примут это предложение. Те же, кто живёт в городе… С ними сложнее. Мне нужно время, что бы заставить их согласиться, — ответил я.

— Когда свет седьмой раз сменит тьму, я приду к исцеляющим за твоим ответом, человек, — кивнул он мне огромной башкой. Светящиеся золотом зрачки взглянули мне прямо в глаза, и он продолжил. — И пусть этот ответ устроит и нас, и вас, красноглазый!

Псы сдержали слово. Всё та же овчарка, взвалив меня на спину, донесла меня до Мирного. В поселении выяснилось, что я вернулся первым. Ну, это и не удивительно — едва ли ещё кого-то, кроме меня, доставили напрямую сюда монстры. Остальные явно будут пытаться осторожничать и стараться не нарваться на чудовищ, не зная, что их никто и не собирается трогать.

— Что там произошло, Рус? — обеспокоенно спросила Хельга. — Где остальные?

Мы сидели в моём шалаше. Вернее, сидел лишь я, а Хельга, на пару с молчаливой Вилмой, занимались моими ранами. Спасённая нами девушка уже полностью оправилась от физических ран, однако раны душевные так быстро не заживали. Она почти ни с кем не общалась, кроме как с сестрой и ещё несколькими жителями поселения, была вечно угрюма и старалась держаться поближе к ребятам из моего отряда, что вернули её в посёлок. Можно лишь догадываться, что творили с ней сектанты, раз некогда сильная духом и жизнерадостная, по словам Хельги, девушка превратилась в мрачную тихоню.

— Нас засекли на подходах к территории козлоногих и устроили засаду. Думаю, вы слышали какое-то время назад сильный шум из глубины Леса? — дождавшись согласного кивка девушки, я продолжил. — Мы схлестнулись с козлоногими. Потери вышли большими, погибла половина моего отряда. Сколько погибло игроков, не знаю, мне плевать. А ещё у меня была весьма интересная беседа с неким Дарбазаном. Это…

— Я знаю, кто это, Рус, — мягко перебила она меня.

— И ты молчала о такой твари в Лесу?! — изумлённо воскликнул я. — Охренеть! А о ком ещё я не знаю?!

— Я не могла тебе этого сказать, — покачала она головой. — Ты с твоими людьми слишком безрассудны, когда дело касается охоты. Если бы вы решились выйти на охоту за кем-то подобным, вы лишь напрасно погибли бы. Он — один из трёх Хранителей этого Леса. Козлоногим противостоят именно они, именно поэтому люди ещё не столкнулись с этой угрозой. Я не в курсе каких-либо подробностей этой борьбы, я далека от познаний в военном деле. Вы охотились лишь в городе, а Элис сказала, что они сами найдут тебя и всё объяснят, когда придёт время. Наверное, ждали, когда ты сам столкнешься с этими существами. Иначе, думаю, ты бы вряд-ли поверил в слова зверей.

Надо признать, определенная доля здравого смысла в её словах присутствует. Причём не столь уж малая. Припрись ко мне до сегодняшнего дня огромный пёс с рассказами о пришельцах, которые намерены захватить планету, я бы вряд-ли в это поверил. Но теперь, после того, как я обрёл свою глефу, Феникса, и увидел обрывки его воспоминаний о войнах и врагах прошлого, не верить было сложно.

— Ладно, получилось как получилось, простите за тавтологию. Вы закончили с ремонтом моей туши? — поинтересовался я недовольно.

— Ну, почти все травмы заживут и сами, уже к утру. Из тех, что требуют внимания — лишь порез на груди. Он уже затянулся, но внутрь как будто инфекция попала, уже начинает гнить. Тут и мазь вряд-ли поможет — я вижу в ране чужую энергию. Придется вскрывать и вычищать рану. Ещё у тебя сломана ключица. Сейчас нужно стянуть с тебя ботинок и посмотреть, что с лодыжкой, но она у тебя распухла, так что его придётся срезать. Может быть больно, потерпи.

Девушка встала передо мной на колени и попыталась срезать поданным Вилмой ножом крепкую кожаную берцу. Само собой, уже через несколько секунд я шипел от боли, а рыжая эстонка так и не сумела его снять.

— Уйди, живодёрка! — прорычал я. — Сам справлюсь! Отодвиньтесь.

Девушка, иронично подняв бровь, встала и отошла. Я использовал пламя, сжигая обувь, и тут же заорал от дикой боли в ноге.

Мне кажется, мой рёв слышали даже в Гранде. Во всяком случае, обе девушки зажали уши руками. В стопу, по ощущения, расплавленный свинец вливали. От ботинка ничего не осталось, и я, с трудом сдерживая желание продолжить орать, подтянул руками стопу, стремясь понять, какого хрена мне так больно.