— Приходи завтра. Мы действительно не можем дать тебе ответ сейчас, в таком составе. Требуется обсудить это полным руководящим составом. Сам понимаешь, ответственность велика.

— Мы говорим о борьбе с тварями, что питаются родом людским! — закипел он. — О врагах рода людского, порождениях Сатаны! Каждый день промедления может стать решающим, они могут начать атаку в любую минуту! Погибнут сотни людей, возможно, тысячи! И зная это, ты говоришь мне приходить завтра?!

И снова он начал выпускать Волю. Только в этот раз это было явно непроизвольно, негативного воздействия она сейчас не несла, просто придавала чуть больший вес словам святоши. Но пора заканчивать этот балаган.

— Да, святоша, именно так. Потому что здесь мои люди, ответственность за которых я взял на себя, и только потому, что ты, брызгая слюной пополам с пафосом, требуешь от меня спасти ваши шкуры, я их под удар ставить не намерен, — холодно осадил его я. — Мои бойцы и жители Гранда мне дороже, чем ты и твои товарищи. И учти — даже если мы решим вам помочь, это не будет бесплатно. А теперь убирайся!

Под конец я уже вышел из-за стола и стоял перед ним. Моё двухклинковое оружие было уже в руках, и я готов был силой вышвырнуть эту троицу.

Отец Кирилл выглядел так, будто вот-вот сорвётся, его товарищи, куда более адекватные, судя по всему, обеспокоенно поглядывали на него. Тот сжал рукоять молота так, что кожа перчаток жалобно заскрипела, лицо перекосило от ярости. И как он сумел обуздать себя и получить Отрицательную Волю? Только диву даюсь.

Надо отдать ему должное, он быстро взял себя в руки.

— Хорошо. Я приду за вашим ответом завтра. Во сколько вы будете готовы его озвучить? — мрачно уточнил он.

— Приходи завтра к одиннадцати. И возьми с собой вашего лидера — ответил я. — Нам нужно будет обсудить с ним условия сделки. Передай ему, что без этого переговоров не будет.

Не сказав ни слова, он резко отвернулся и пошёл на выход. Мужичок "чудотворец" сразу засеменил за ним, лишь Анастасия с извиняющимся выражением лица коротко поклонилась нам, прежде чем уйти. Ну, хоть один адекватный человек в их отряде нашёлся.

— Что думаете? — спросил я, возвращаясь на место и складывая оружие.

— Что проблемы индейцев шерифа не е**т, — пожал плечами Расул. — У нас всё только начало более менее организовываться, нехватало нам сейчас в какое-то побоище лезть. Я вчера в рейде столкнулся с одним из их отрядов. Они сажают на колья мусульман, мусульманок насилуют толпой на месте и потом уводят к себе. Мужчин христиан уводят, не спрашивая согласия. К нам вчера парочка перебежала, мужик с девкой. Рассказывает, что там всем заправляет магистр Филарет и пятеро командоров. Схему иерархии слизали со средневековых рыцарских орденов, только некоторые звания под себя переработали. У них там полный мрак — гаремы из "неверных" и для мужчин, и для женщин, из всех неправославных. Отбирают самых привлекательных. Где-то разграбили аптеки и варят амфетамин, выдают бойцам. И хоть звучит мерзко, но к ним многие идут. Бойцов там привечают и для них там все условия. Захотел — пошёл трахнул в кого-нибудь из общего гарема, если ты сильный боец или командир отряда — у тебя свои бабы есть. Люди, мусульмане и из других конфессий, сами начинают принимать православие, что бы стать бойцами, — презрительно скривился Расул. Видно было, что дагестанец презирает подобных перебежчиков. — Большинству нравится их порядки. И это только первая неделя Апокалипсиса.

Повисла тишина. Каждый думал о своём. Незнаю, как остальным, но мне такое положение дел чем-то особенным не казалось. Я точно знал, что бойцы из моего отряда сегодня ходили развлекаться "в народ", как они выразились. Невольно услышав своим обостренным слухом начало разговора, прислушавшись, я узнал, что, оказывается, в Гранде уже появился свой первый бордель. И принадлежал он, оказывается, Алёне. Услуги жриц любви там оплачивались просто — три банки консервов, рыбных или мясных, да упаковку любой крупы, и час любви тебе обеспечен. Принималась не только пища, бойцы, охраняющие бордель, готовы были принять вообще любую ценность — от патронов и предметов экипировки до прокладок и аспирина. Молодец девка, первая догадалась возглавить пьянку, которую не выйдет остановить.

— Ладно, если хотите — обсуждайте тут всё. Я пойду к себе, подумаю. Алёна, ты со мной?

Алёна, видимо, тоже была не прочь со мной подумать. Спустившись ко мне и едва закрыв дверь, я сразу грубо уткнул девушку лицом в стену, и, задрав юбку и порвав ей трусики, начал в неё "думать". И за такими размышлениями я планировал дождаться вечернего Совета. В конце концов, надо развлекаться, пока есть время и возможности — помереть можно в любой момент.

Пы. Сы. Пожалуйста, ставьте лайки и пишите комментарии, очень мотивирует))))) Больше лайков — чаще прода))

Когда-то я слышал, что жертва и садист могут чувствовать друг-друга независимо от тех масок, что они носят в обществе. И что их влечет друг к другу с такой силой, что помешать этому не способны ни нормы морали, ни строгие запреты, ни даже опасность, что таится в подобной связи.

Так ли это на самом деле, я не знаю. Но кое-какие основания начать в это верить давала мне лежащая сейчас у моих ног девушка. В целом, и до моей встречи с ней, я любил жёсткий секс и был грубоват в постели. Но с ней это обретало такой размах, что я понимал — это уже за пределами любых норм. Всё же случившееся в ту ночь, когда я обрёл Отрицательную Волю, многое во мне изменило. Я стал жёстче, темные стороны моего характера усилились, но одновременно с этим я постепенно обретал над ними контроль. Это была скользкая дорожка, что сулила мне многое, но и риск был соответствующий — я видел на примере Карины, к чему это может привести. Не подпитываясь от меня, девушка просто окончательно поедет ковшей.

С Алёной всё было иначе. Я подозреваю, что она и сама овладела Волей, просто не выдает себя. Наши же отношения… Я вёл себя с ней так, будто она вещь, причем вещь, которую не слишком и жалко сломать в процессе игр. И то, как она радостно на это реагировала, отдавая всю себя во время секса, меня начинало слегка пугать. При этом я уверен, что никакой любовью и возвышенными чувствами между нами не даже не пахло.

Блаженно улыбающаяся разбитыми губами и восторженно глядящая на меня покрасневшими, опухшим и слезящимися глазами Алёна была похожа в эти мгновения на сумасшедшую. Её тело было вновь покрыто синяками, причем в куда большем количестве, чем после нашей первой ночи, волосы всклочены и спутаны, идеальное тело дрожало, причем явно не от холода — температура в плюс десять градусов была неспособна доставить серьезные неудобства человеку с выносливостью больше десяти. А судя по тому, что уже сегодня на Алёне, когда я срывал с неё одежду, не было ни одного синяка, что я оставил прежде — с выносливостью у неё дела обстояли куда лучше, чем просто десять очков.