Включила на кухне свет и прошла, подавляя тяжёлый вздох.

Снова посуда.

— Вам просто нужно купить посудомойку, — хмыкнул Ольшанский, проследив за моим печальным взглядом.

— Не все такие мажоры как ты, — огрызнулась и стала закатывать рукава.

— Расслабься, — хмыкнул он. — Помогу, так и быть. По дружбе.

— Что поможешь?! — изумлённо воскликнула, ощущая, как расширились мои глаза.

— Посуду помыть, — покачал головой и включил в раковине воду.

Непринуждённо взял тарелку и сунул её под мощную холодную струю.

— Да ты не умеешь этого делать! — воскликнула, смеясь.

Настроила воду, взяла губку, выдавила на неё средство для мытья посуды и вручила Ольшанскому.

— Теперь мой. Губкой. С обеих сторон тарелки, понял?

— О, всё так сложно? — удивился мажор, вид имея жалкий.

— Давай-давай, три, — командовала с важным видом, а сама старалась не рассмеяться. — Вот так, — опустила руку поверх его и провела по тарелке.

— Ты слишком близко… — внезапно сипло выдавил Ольшанский. Тарелка из его рук выскользнула и упала в раковину, расколов ещё несколько.

— Твою… мать… — многозначительно выругалась и посмотрела на ржущего мажора.

— После похода купим новые, не парься, — отмахнулся он, доставая осколки. — Кстати, ты уже собралась?

— Утром немного, — дернула плечом, задумавшись. — А что ещё с собой нужно? Вода, еда… не знаю, у меня нет спальника.

— Он тебе не понадобится, — усмехнулся мажор и вдруг зашипел, отдёрнув руку. — Твою… бл… — выдохнул сквозь зубы и с довольной рожей продемонстрировал мне порезанный палец. — Сестра, нужна срочная медицинская помощь, — а лыба от уха до уха. И чего такой довольный, спрашивается?

Закатила глаза и направилась в комнату за аптечкой.

— А халат наденешь? — донеслось в спину.

Вот сволочь наглая!

Вытащила аптечку из комода и вернулась в кухню. Ольшанский уже смыл пену с рук и сел за стол. Кровь капала на салфетку, которую он предусмотрительно подстелил.

— Осторожней не мог? — произнесла раздражённо и открутила перекись. От души плеснула на палец, радуясь, когда Ольшанкий зашипел. — Так тебе.

Он усмехнулся, не сводя с меня глаз.

— Завтра возьми с собой сменную одежду, средства личной гигиены, воду и спрей от комаров. Об остальном можешь не волноваться. Наши походы… несколько отличаются от общепринятых, — уклончиво произнёс он, иронично улыбаясь.

— Эм-м… ладно, — опустила голову, не понимая, отчего вдруг запылали щёки.

Осторожно убрала излишки перекиси с кожи и наклеила пластырь.

— Посиди. Я сама всё уберу и помою, — встала и направилась к раковине.

— Извини, — серьёзно произнёс Ольшанский, заставив меня обернуться. — Я правда хотел помочь. Но знаешь, лучше я подарю тебе посудомойку.

Не сдержала смешка и отмахнулась.

— Сиди уже, — и вернулась к раковине.

Через полчаса привезли пиццу, но я ещё не знала, что вечер на этом не закончится…

Ольшанский расслабленно откинулся на спинку кухонного уголка, неторопливо пил горячий чай (развёл меня на листовой, который я берегу для особых случаев), и украдкой наблюдал за мной.

Я жевала пиццу. Тоже расслабленно. Я бы сказала с упоением. Вот, что мне действительно нравится в Ольшанском, что с ним не нужно переживать о том, как выглядишь со стороны. Не нужно следить за своими действиями и словами. Не помню ни одного случая, чтобы мажор кого-то упрекнул за неприличное поведение. Он принимает людей такими, какие они есть и не парится. По-моему, это круто.

— О чём задумалась, Меньшикова? — подперев голову кулаком, поинтересовался он.

— О том… — запихала последний кусок в рот, прожевала и вытерла уголки губ. — О том, какой ты дурак, думаю.

— Неправда, — усмехнулся он. Протянул руку и убрал с моей щеки крошку. — Ты думаешь, какой я невероятный и в тайне восхищаешься мной.

Скептически вскинула бровь и взяла стакан с колой.

— Восхищаюсь тем, какое у тебя самомнение. Даже завидно стало, — невозмутимо сделала глоток и облегчённо вздохнула. — Спасибо, всё было очень вкусно. А теперь, добро пожаловать на выход, — и встала, собираясь убрать со стола.

Ольшанский глянул в окно.

— Не выйдет. Этот тип ещё здесь. У тебя есть выпить?

— Серьёзно? — возмущённо нахмурилась. Поставила тарелки в раковину и взяла тряпку, чтобы вытереть со стола, но лучше отлупить этого наглого гада.

— Эй? Ты чего это задумала? — насторожился мажор, чувствуя неприятности на свою хорошенькую мордашку.

— Воспитывать тебя буду, — пригрозила многозначительно.

— Не надо меня воспитывать, — выползая из-за стола, запротестовал он. — О, винишко!