— Что ты собираешься делать? — спрашивает Соня.

— Не знаю, — честно отвечаю я. За одну неделю моя жизнь так круто изменилась. Я слишком иссушена, вымотана, слишком беспомощна, чтобы дать ответ. — Я до сих пор не все помню, — признаюсь я почти со стыдом. Хотела бы я знать, насколько далеко я зашла, стараясь уберечься от боли.

— Может быть, это хорошо, — раздумывает вслух Соня, снова укладываясь рядом со мной. — Мозг — вещь могущественная. Он знает, с чем мы не умеем справиться, а с чем сможем жить, — она сплетает свои пальцы с моими. — Что же еще отец ухитрился сделать с тобой, Триша, почему ты вдруг захотела все вспомнить?

— Знаешь, что самое ужасное? — мне трудно выговорить эти слова, сказать вслух то, что чувствую. — Я все еще люблю его. Я не могу связать свои воспоминания о нем с воспоминаниями о той ночи. Будто это произошло не со мной.

— У тебя раздвоение личности, — говорит Соня. — Так довольно часто случается после пережитого насилия, — она говорит медленно, словно раздумывая. — Ты отгораживаешься от какого-то события или ситуации, убеждаешь себя, что это было не с тобой. Защитная мера, инстинкт самосохранения.

— Ты тоже так делала? — спрашиваю я, впервые задумавшись, как ей удалось прожить жизнь, полную ужаса, в то время как я едва сумела пережить одну ночь. — Ты тоже раздваивалась?

— Иногда мне хотелось раздвоиться, — говорит Соня после долгой паузы. — Может быть, так было бы легче, не знаю, — она встает с постели и отпивает из стакана с водой, который принесла для меня. — Я впитывала все, что он творил со мной, и делала это своим.

— Откуда ты так много знаешь? — спрашиваю я, желая узнать, что с ней происходило все это время, пока ее с нами не было. — Когда ты стала такой умной?

— Я вовсе не умная, — произносит Соня. — Просто я занималась некоторыми исследованиями и набралась модных словечек.

Она протягивает мне стакан. Сделав большой глоток, я ставлю его на край стола рядом с кроватью. Горло саднит, будто его натерли наждачной бумагой.

— Ты должна ненавидеть меня за то, что было, когда мы росли. Тебе пришлось столько вынести, а я — я стояла рядом, невредимая.

— Иногда я думала, что ненавижу тебя, — признается Соня, и ее слова не удивляют меня. — Но не ты же била нас, не так ли? — она поднимает глаза к потолку, борясь со слезами. — Мы все сидели в одной лодке… Правда, с твоей стороны меньше штормило.

— Я обвиняла вас, — в свою очередь признаюсь я, и меня пронзает стыд. Соня с удивлением поворачивается ко мне. — Всех вас. Возможно, будь вы такими, как он хотел… Я чудовище? Как и отец?

Из меня рвется страх.

— Может быть, поэтому я была его любимицей? Почему он любил, — я почти давлюсь этим глаголом, — меня? Потому что я похожа на него?

— Так вот что ты думаешь? — спокойно спрашивает Соня. Она садится рядом со мной и берет мою руку в свои. — Думаешь, если у тебя был бы ребенок, ты бы избивала его так же, как он?

— А кто поручится, что нет?

— Ты, — Соня говорит это с такой определенностью, которая застает меня врасплох. — Ты сама делаешь свой выбор, как и отец сделал свой.

— Ты правда думаешь, что это так просто? — не в состоянии принять ее слова всерьез, я качаю головой. — Мы брели в темноте. Где же нам найти свет?

— Где угодно, — Соня перебирает пальцами покрывало на постели, избегая смотреть на меня. Есть что-то, чего она не рассказывает мне.

— А ты боишься? — я думаю о ее путешествиях, и до моего сознания доходит, что сестра говорит, исходя из собственного опыта. Она нашла свет в единственном месте, которое ей известно, — так далеко от нас, как только возможно. Она больше доверяет миру, когда смотрит на него через объектив фотокамеры, а не собственными незащищенными глазами.

— Каждую минуту своей жизни, — признается Соня. Она отворачивается от меня, давая понять, что разговор окончен. — Что ты собираешься делать? — повторяет она.

— Я не знаю, — отвечаю я. — Действительно, понятия не имею.

* * *

Когда я не сплю, то пропадаю в саду. У мамы позади дома растет множество цветов, и каждую неделю садовник приходит ухаживать за ними. Несколько недель тому назад там цвели тюльпаны, а теперь среди фруктовых деревьев и зеленой листвы распустились первые розы. Сбоку журчит маленький водопад — мама позволила себе устроить его, когда папа впал в кому. Вода падает на камни, ее шум заглушает мои мысли. Я сижу, любуясь красотой, доступной каждому, кто пожелает ею наслаждаться.

Все веточки розового куста переплетаются друг с другом, образуя великолепный орнамент. Как часто бывает в жизни, где изысканность, там и шипы. Вы уколетесь, если неосторожно дотронетесь до этой красоты. Люди часто ошибаются, когда, не видя картины в целом, думают, что могущество розы заключено только в ее цветке. Но шипы существуют для того, чтобы защищать розу.

Когда-то я тоже срезала колючки со стеблей, прежде чем составить букет. Теперь я вижу, что каждый цветок, чтобы цвести, нуждается и в добре, и в зле. Он должен быть сильным, стоять, подняв головку к солнцу, впитывая его лучи, которые понадобятся цветку, чтобы выжить, когда сгустится тьма.